Судьбы, как есть
Шрифт:
— Я не курю на сон грядущий, — сказал пароль Тяжнин.
— У вас большая сила воли, — ответил прохожий.
— Да, будьте добры, покажите мне, где тут туалет, а то я что-то не вникну сразу, — попросил Тяжнин.
— Идите за мной, тут рядом.
Когда они поравнялись, «Горец», а по паролю это был он, сказал тихо, но понятно:
— Я все знаю по изменениям. Здесь бы давно надо заменить туалет уличный на цивильный, а сидеть с кем-то рядом, где десять очков, конечно, не здорово, противно. Руководство же это, наверно, устраивает. Рубероид скрывает от глаз других и снайпер не достанет, далеко он от нас. Не волнуйтесь,
— Да-да, спасибо Вам, — ответил полковник, и они разошлись.
Тяжнин понял, что все передано, то, что изменил командующий, дошло куда надо, и по колонне, где будет находиться Тяжнин, «духи» стрелять не будут, и он, видимо, благополучно доберется до КП к семи часам.
Колонна вышла в назначенное время. И что характерно, в ней было 10 машин, новеньких «уралов», но зато боевое охранение в два раза больше положенного на такую колонну.
Майор Уваров — начальник боевого охранения этой колонны — так и не сомкнул с вечера глаз. Часок полежал, как был, в камуфляже, на своей кровати, повспоминал дом, где бегал пацаном, когда мать по осени картошку копала, а потом как в армию всей деревней провожали. Сегодня, встретившись с Кудриным, почему-то вспомнил про «Самурая», а когда заговорили про тех, кто прилетел в первой группе в Ханкалу, то полковник вдруг осекся и сказал:
— А помнишь нашего героя Зеленина, ну этого «Самурая», сына который искал? Так вот. Ранили его в поезде, то есть в электричке, когда он ехал сына встречать.
— Его? А кто? Но ведь его-то не просто достать?
— Достали, братишка, достали… два серьезных ножевых. В госпитале до сих пор лежит. Я уже два раза в Москве за это время был, а вот заехать так и не смог. Правда, с его другом, с тем генералом, что его искал, помнишь, я встречался. У него дела не ахти. Увольняться собрался, — сказал Кудрин.
— Вот скажите, товарищ полковник, ну что за ерунда получается, как нормальные мужики, так на пенсию, — возмутился Уваров.
— Ты мне его зама, полковника с ГШ, лично на контроле держишь. Понял?
— Да знаю я. Только не понял одного, а что, его при нежелательном раскладе «духи» тискнуть могут? — спросил Уваров.
— Хуже. Ну, не задавай глупых вопросов. С кем он поедет, решил?
— Решил. Я ведь еще за его безопасность от нашего контрика задачу получил. Валера Боркан с ним будет, с краю у двери, в четвертом «Урале». А мне сказали Вас в седьмую машину посадить, она тоже будет пустая, и Леша, т. е. рядовой Леша Грядкин будет с Вами.
— Знаешь, майор, тут распределяйся, не распределяйся, а что написано уже, то написано.
— Но не скажите, товарищ полковник. Многое значит. Вспомните «Самурая», если бы тогда не он, то зашли бы нам «духи» в тыл, и, может быть, не было бы у нас сейчас с вами этого разговора.
Колонна спокойно прошла через мост, обогнула с севера Аргун. После Аргуна была остановка минут на 20, видимо, Уваров был чем-то озабочен и перепроверял. Правда, потом пошли довольно быстро. Перед поворотом налево, к оборудованному КП, но до которого было еще не менее четырех километров, духи начали обстрел колонны. Уже горел второй «Урал», уже лупили в темноту пушки БМПешек и, прижавшись к левой обочине дороги,
Тяжнин лежал на грязной дороге у переднего левого колеса «Урала» и тоже стрелял одиночными в сторону вспышек, экономя патроны. Потом в небо стали взлетать ракеты одна за другой. И вдруг с той стороны все стихло, и никаких передвижений не наблюдалось. Минут через десять над колонной прошла пара «крокодилов» — «Ми-24», они зашли на боевой курс и, видимо, уже по уточненному квадрату именно в те места, откуда только что еще доносились выстрелы и были видны вспышки, положили сначала один боезапас своих нурсов, а потом после второго захода, второй. В ночи такое зрелище вызывало гордость за наших вертолетчиков и придавало полную уверенность, что вряд ли «духи» будут высовываться дальше.
Уваров спрыгнул с подошедшей БМП-1 и подбежал к «Уралу», где был Тяжнин, и, отыскав его за колесом, приказал следовать за ним к БМП. Тяжнин после увиденной атаки вертолетов, которые уже ушли с глаз в хвост колонны, энергично запрыгнул на БМП-1, где уже сидело шестеро спецназовцев. Уваров дал команду, и БМП, подпрыгнув с места, пронеслась вдоль колонны и перед передним БТРом, с боевого охранения резко ушла влево. Минут через 12 пролетев по склону и глубоким ямам с грязью, льдом и снегом машина остановилась у маскировочной сети, которая накрывала еле видимый в ночи бруствер траншеи.
— Слава богу! — подумал про себя Тяжнин, — проскочили, но «чехи» — какие же они ненадежные. Ведь все продумано, а они ночью попытались разбить колонну, и что им это, в сущности, дает?
Не понимая их стратегии, полковник Тяжнин, который все-таки уже, как бы там ни было, но побывал в бою, стал помаленьку приходить в себя, а когда, спустился вниз и вошел в «Бабочку» — штабной салон, где было светло и тепло, понял, какой все-таки его считают тут важной «птицей».
Дачный поселок, после боя.
Марков на какое-то время остался один с новым другом — псом Тяпой. Голова болела так сильно, что те таблетки, что дала ему девушка из «скорой» и сделанный ею укол не принесли никакого улучшения. Одно было у Маркова Эдуарда приятно на душе, что Гриша и Яков Михайлович, несмотря на такую потерю крови, все-таки были вне опасности. Уже наверняка их штопают хирурги ближайшего госпиталя, а ближайшим госпиталем оказался госпиталь на «Октябрьском поле», Центральный клинический госпиталь МВД. А также, что жив генерал и Сергей Лось.
Бутов встал возле Эдуарда и смотрел на девушку, которая сделала укол генералу Цветкову, а потом надела ему маску на лицо.
Они ждали загрузки второй машины, на носилках которой лежал без движения Сергей Лось, но живой. Бутов попросил девушку:
— Красавица, а протрите моему другу Эдуарду лицо спириути-сом, а то у него вся кровь на глазах и смотреть на вас не дает.
И милая девушка, достав полулитровый пузырек со спиртом, обильно смочив ватный тампон, начала промывать лицо Эдуарда. Спирт попал в глаза Эдика, но он только крепче их закрыл, а губы облизывал вместе с кровью. — О… насколько спирт может быть таким приятным, сладким, — думал он. Потом полез в карман своей куртки, чтобы достать носовой платок и протереть все-таки сильно щипавшие глаза.