Судьбы в режиме танго
Шрифт:
БЕРИЯ. Он не мог знать, что его ведут. Если чутьё сработало… (Пауза.) Тогда… (Пауза.) Пусть сидит. (Пауза.) В своём Ленинграде. Пусть в школе тихо учится! Письма и мелкие встречи я вам разрешаю, если хотите. Переспать если снова приспичит, возражать не буду. Но не больше и не в ущерб делу!
ВЕРХОВЦЕВА. Рано или поздно он забудет меня. И девушки появятся. Да ты сам понимаешь.
БЕРИЯ (садится на стул рядом с ВЕРХОВЦЕВОЙ). Отца его я знал немного. Как лев воевал, слушай! Такой
ВЕРХОВЦЕВА. Я буду.
БЕРИЯ. А вот тут, Наденька, я тебе верю. Я не Станиславский покойный. Правда, он бы тоже поверил. Но он жил на сцене. А я играю в жизни. Чувствуешь разницу?
Сцена 4 (рефрен)
Рубеж весны и лета 1990 года.
Стандартная отдельная квартира в современном ленинградском доме. Обстановка соответствует времени.
ЕВГЕНИЯ СЕРГЕЕВНА СУРОВЦЕВА, скромно одетая женщина 67 лет, сидит и смотрит телевизор. Передают интервью с профессором ИСКЕРОВЫМ. Тот — на экране — совершенно сед, в очках.
ГОЛОС ЖУРНАЛИСТА. Не вы первый отмечаете внутреннее сходство разных исторических переломов.
АНЯ (входит. Над ухом ЕВГЕНИИ СЕРГЕЕВНЫ.). Бабушка, кто это?
ГОЛОС ИСКЕРОВА (любезно). Я всегда рад сойтись во взглядах с людьми.
АНЯ. А, Искеров… (Садится.)
ГОЛОС ЖУРНАЛИСТА. А как вы относитесь, скажем, к рок-музыке? Это ведь тоже переломное явление.
ГОЛОС ИСКЕРОВА. Как к попытке смело выкрикнуть новое слово в искусстве. И я не одобряю её бездумную критику. Во времена моего детства осуждали танго, фокстроты… Хотя танцевали их все… Невинные романсы, и те считались знаками буржуазного разложения. А теперь всё это — признанные жанры. Зачем же вновь бессмысленные загибы? Хочет кто-то молодёжь потерять?
ГОЛОС ЖУРНАЛИСТА. Получается, и рок признают?
ГОЛОС ИСКЕРОВА. Уже признают. Вы, наверное, это знаете не хуже, чем я.
АНЯ (не без одобрения). Он в своём репертуаре. Даром что немного сухарь.
ЕВГЕНИЯ СЕРГЕЕВНА. Тише, пожалуйста.
ГОЛОС ЖУРНАЛИСТА. Вернёмся к истории. Ваш отец — тот знаменитый красный командир… Он был человеком перелома? Всё-таки из бывших офицеров, из старинного дворянского рода.
ГОЛОС ИСКЕРОВА. Напомню, что он умер в 1926 году. Мне тогда было три с половиной года. Личных впечатлений об отце у меня, я вам говорил, нет. К чужим точкам зрения они примешиваться не могут. К объективной оценке — точно так же.
ГОЛОС ЖУРНАЛИСТА. И какова оценка?
ГОЛОС ИСКЕРОВА. Мой отец делал выбор. Но свою судьбу не отделял от судьбы страны. А ведь сейчас настало также время переломное. И важно не ошибаться с выбором. Вопрос только — к чему идти.
ГОЛОС ЖУРНАЛИСТА. Что же, Алексей Николаевич,
ГОЛОС ИСКЕРОВА. Спасибо за внимание.
ГОЛОС ЖУРНАЛИСТА. С нами был доктор исторических наук, профессор Алексей Николаевич Искеров. Удачи, дорогие телезрители!
ЕВГЕНИЯ СЕРГЕЕВНА (поднимается с кресла и выключает телевизор). Как-то живо чувствуешь, что на дворе 90-й год. И думаешь, сколько лет нам обоим.
АНЯ. Ну да, одноклассники.
ЕВГЕНИЯ СЕРГЕЕВНА. Видимся-то мы теперь редко.
АНЯ. Зато я с ним часто. Ничего, ко мне доброжелателен. Видимо, оттого, что я — внучка своей бабы Жени. Между прочим, сядь.
ЕВГЕНИЯ СЕРГЕЕВНА. Ты сядь, а я, баба Женя, насиделась… Кстати, в школе Алексей Николаевич выглядел… Не очень весёлым, это правда… Но не ныл никогда! А учился великолепно. Вдобавок советы нам давал такие… Его и комсорги слушали! У нас до собраний не доходил ни один неприятный случай. Ну, если только нечто чрезвычайное…
АНЯ. Исчерпывать инциденты он умеет. Это правда. И ничего плохого людям не делает.
ЕВГЕНИЯ СЕРГЕЕВНА. А что сухарём оборачивается — это чистая самозащита. Сама подумай… Решат, что на человеке можно ездить. А шея ни у кого не железная.
АНЯ. Нахалов строить он тоже умеет. Притом качественно. Это тебе не фильм «Осенний марафон»… Но ведь ты замуж вышла всё-таки за деда?
ЕВГЕНИЯ СЕРГЕЕВНА. Нас с Алексеем Николаевичем война разметала… Потом было не переиграть. И зачем? Семьи сложились хорошие у обоих…
АНЯ. Но почему моя будущая бабушка Евгения Сергеевна Ракитина, по мужу Суровцева, проехала мимо такого парня?.. Или соперниц испугалась?
ЕВГЕНИЯ СЕРГЕЕВНА (словно бы не слыша последних вопросов). Алёша, кстати, и в юных киноактёрах побывал. «Покорители глубокого моря» — знаешь, как в конце тридцатых этот фильм прогремел? Не хуже, чем «Дети капитана Гранта»! (Через паузу.) Был у Алёши очень серьёзный роман. Но я об этом никогда не сплетничала. И сейчас не буду.
Действие второе
Рубеж августа и сентября 1939 года.
Сцена 5
Очень недолго звучит танго из балета Шостаковича «Золотой век».
Комната в коммунальной квартире на Васильевском острове.
Сидят юные ЖЕНЯ РАКИТИНА и ЛЮБА МАРГУЛИС. Они хороши собой, по-спортивному подтянуты, при этом домовиты.
ЛЮБА. Я к Алёше Искерову всегда относилась строго по-товарищески. И ты, Женя, это знаешь. Тебе не в чем меня упрекнуть.
ЖЕНЯ. Он ко всем девочкам относится так же. Вежлив, но ведь ни за кем не ухаживает. Возможно, любовь у него уже была. И, наверное, с разрывом. А тогда предмет тяжело забыть. Я это понимаю.
ЛЮБА. Надо взять над товарищем доброе моральное шефство. Только ты имей в виду, что Алёша очень непрост. В кино вот снимался.
ЖЕНЯ. Правда?
ЛЮБА. Как то, что меня зовут Любовь Маргулис.