Судный день американских финансов: мягкая депрессия XXI в.

Боннер Уильям

Денежные власти 1863 г. очень быстро приобрели плохие привычки. В их распоряжении были печатные станки. В северных штатах объем денег в обращении быстро удвоился. Уже к следующему году курс гринбеков упал до 35 центов золотом. Пытаясь защититься, люди избавлялись от бумажных денег и накапливали золотые и серебряные монеты. Очень скоро частная чеканка монет была объявлена незаконной. А Конгресс попытался «запретить торговые договоры с обязательством оплаты в золоте». Однако в те дни гринбеки не пользовались таким всеобщим доверием, как сегодня. Правительство Линкольна было вынуждено отступить: иностранные государства настаивали на золотом обеспечении денег.

В конце XIX в. созданный Линкольном аппарат централизованного управления деньгами был по большей части демонтирован.

Но опасные идеи не удержать под спудом. В 1913 г. была создана Федеральная резервная система, после того как банковская паника 1907 г. убедила банкиров, что банковский картель можно обрядить в мантию филантропии, и они протащили эту идею через Конгресс 63 .

Первоначально Федеральный резерв представляла собой преимущественно децентрализованную резервную систему с 12 окружными банками. Однако с вступлением США в Первую мировую войну все изменилось. Федеральный резерв был главным финансистом этой войны и накопил огромный пакет краткосрочных государственных облигаций. Не желая после окончания войны расставаться с ролью главного финансиста, Федеральный резерв продолжил политику инфляции денег и стал центральным игроком короткой и глубокой рецессии 1920-1921 гг. В 1920-е годы Федеральный резерв, направляемый Бенджамином Стронгом, тогдашним главой Федерального резервного банка Нью-Йорка, буквально «шел на всё» (по выражению Уильяма Андерсона) в попытке поддержать британский фунт. «Идти на всё» - это привычный стиль Федерального резерва.

63 Подробнее см.: Ротбард M. История денежного обращения и банковского дела в США. Челябинск: Социум, 2004. С. 186 - 266.

От декаданса к депрессии

В тот самый год, когда родился Алан Гринспен, Ирвинг Фишер опубликовал известную статью «Статистическая связь между безработицей и изменениями цен» (А Statistical Relationship between Unemployment and Price Changes). В статье было описано то, что позднее стало известно как кривая Филлипса: функция, демонстрирующая, что умеренная инфляция не так уж плоха, поскольку, судя по всему, стимулирует занятость. К тому времени управляющие Федерального резерва уже разгадали ключевую формулу операций центрального банка в XX в.: для разогрева экономики нужно снижать процентные ставки, для охлаждения - повышать. Все верили, что пока инфляция не вышла из-под контроля низкие процентные ставки будут стимулировать здоровый бум.

Через год после рождения Гринспена в истории Федерального резерва случилось поразительное событие, задавшее тон на следующие три четверти столетия.

В июле 1927 г. Огден Миллс, министр финансов США, организовал совещание у себя дома на Лонг-Айленде. Он пригласил самых влиятельных людей в денежном мире той эпохи - руководителей центральных банков Англии, Франции, США и Германии. Присутствовали Бенджамин Стронг из Федерального резерва, Монтегю Норман из Банка Англии и Яльмар Хорас Грили Шахт из Рейхсбанка. Эмиль Моро, глава Банка Франции, ненавидел переезды почти так же сильно, как руководителей центрального банка Англии. Поэтому он прислал в качестве представителя своего подчиненного, Шарля Риста.

Речь шла о золоте. Точнее говоря, проблема заключалась в утечке золота из Англии, причиной чего был установленный Норманом чрезмерно высокий курс фунта стерлингов. После Первой мировой войны Банк Англии установил завышенный курс фунта, чем вызвал наступление экономического кризиса в Британии. Было предложено всем вместе расширить кредит. Стронг был близким другом Нормана; Шахт и Норман также были в дружеских отношениях. Помехой, как и 44 года спустя, был только француз. Франция пригрозила предъявить к погашению имевшиеся у нее фунты и тем самым опустошить английский золотой запас.

Чтобы снять давление с фунта, Стронг решил снизить процентные ставки в

США и сделать американское золото доступным для Франции. При этом он жизнерадостно сообщил Ристу, что намерен предложить «стопку виски фондовому рынку» 64 . Впоследствии в 1931 г. Адольф Миллер из Совета управляющих Федерального резерва, давая показания перед сенатским комитетом по банкам, сообщил, что этот эпизод представлял собой «самую большую и смелую операцию из всех, когда-либо предпринимавшихся Федеральным резервом, и, по моему мнению, привел к одной из самых дорогостоящих ошибок, когда-либо совершенных им или любой другой банковской системой в последние 75 лет». Экономист из банка J. P. Mor gan вскоре после совещания на Лонг-Айленд заметил: «Монти и Бен посеяли ветер. Полагаю, мы пожнем бурю… Нас ждет мировой кредитный кризис».

64 Dan Atkinson and Graeme Beaton, "Greenspan's Move to Cur Tares Dampened by Speculative Market" Daily Mail (January 7, 2001).

Кредитный кризис наступил, но только через два года после вздувания долга. С конца 1924 г. фондовый рынок уже почти удвоился. После конференции на Лонг-Айленде Уолл-стрит за вторую половину 1928 г. подрос еще на 50%. За три месяца перед августом 1929 г. он раздулся еще на 25%.

Были созданы новые кредитные инструменты, такие, как продажа в кредит, так что все больше и больше людей могли участвовать в процветании. Джон Рэскоб, директор General Motors и председатель демократической партии, писал: «Каждый должен быть богатым» 65 .

65 Thomas Easton, "8 Investing Rules That Have Stood the Test of Time," Forbes (December 27, 1999): 174.

В 1929 г., как и в 1999 г., многие верили, что новые технологии - радио, телефон, автомобиль, электрическая техника - открывают новую эру богатства.

Федеральный резерв, снизивший процентную ставку, чтобы помочь Англии, был напуган чрезмерным разбуханием кредита и «иррациональной эйфорией» фондового рынка. В 1925 г. учетная ставка, которую коммерческие банки платили за деньги, предоставляемые Федеральным резервом, составляла всего 3%. К 1928 г. ее в несколько приемов повысили до 5%. Но мания продолжалась. Наконец, в августе 1929 г., Федеральный резерв поднял ставку до 6%, и пузырь лопнул (рис. 5.1).

Рис. 5.1. Большие рынки «медведей» - длятся долго… и обходятся недешево. Акции теряют привлекательность для инвесторов на следующие лет десять или больше (см. вверху). Японские акции через 17 лет вернулись к уровню 1984 г. Если в США все будет, как в Японии, можно ожидать, что акции вернутся к отметке индекса Dow ниже 4000 к 2017 г., как раз когда самое многочисленное поколение будет сильнее всего нуждаться в деньгах (внизу).

Когда начался спад, всю вину возложили на повышение учетной ставки. Но реальная доходность заемных средств была настолько велика, что вряд ли это повышение учетного процента имело хоть какой-то эффект. Если за три месяца II квартала 1929 г. на фондовом рынке можно было получить 25% прибыли, увеличение цены денег на 1% не могло ничему помешать. В США широким потоком лились деньги из Европы, чтобы воспользоваться ростом курса акций. Повышение ставки на 1 процентный пункт не могло изменить баланс и снизить привлекательность американского рынка.