Судный день ('Иом-Кипур')
Шрифт:
Вот и хатка горит под месяцем, и оконце жмурится, и высокий тополь купается себе в месячном свете… Мельник постоял у перелаза, почесался под шапкой и опять занес ногу через тын.
— Стук-стук!
«Ох, и будет опять буча, как тот раз, а то и похуже, — подумал про себя мельник. — Проклятый Харько своими проклятыми словами так мне все хорошо расписал… А теперь, как станешь вспоминать, оно и не того… и не выходит в тех словах настоящего толку. Ну, что будет, то и будет!» — и он брякнул опять.
Вот в оконце промелькнуло белое лицо и черные
— Мамо моя, мамонько, — зашептала Галя. — А это же опять проклятущий мельник под оконцем стоит да по стеклу брякаеч.
«Эх, не выскочит на этот раз, не обоймет, не поцелует хоть ошибкой, как тогда!..» — подумал про себя мельник и таки угадал: вышла девка тихонько из хаты и стала себе поодаль, сложив руки под белою грудью.
— А чего ты опять стучишь?
Хотелось мельнику охватить девичий стан да показать ей сейчас, зачем стучал, и даже, правду сказать, уже пододвинулся он бочком к Гале, да вспомнил, что еще надо Харьковы слова высказать, и говорит:
— А что мне и не стучать, когда вы мне столько задолжали, что никогда и не выплатитесь? Того и хата ваша не стоит.
— А когда знаешь, что никогда не выплатим, то незачем и стучать по ночам, безбожный человек! Старую мать у меня в могилу гонишь.
— А какой ее бес, Галю, в могилу гонит? Если бы ты только захотела, я бы твоей матери старость успокоил!
— Брешешь все!
— Нет, не брешу! Ой, Галю, Галю, не могу я так жить, чтобы с тобой не любиться!..
— Бреши, как собака на ветер… А кто задумал к Макогону сватов засылать?
— Да уж думал или нет, а я тебе щирую правду говорю, хоть прикажи побожиться: сохну без тебя… А как теперь будет у нас, я тебе сейчас по порядку расскажу, а ты, если ты умная девка, послушаешься меня. Да только смотри, уговор: слушай ты меня ухом, да отвечай языком, а руками чтобы ни-ни! А то я рассержусь.
— Чудно что-то ты принимаешься, —сказала Галя, сложивши руки. — Ну, я послушаю, а только смотри, если ты опять дурницу понесешь, тогда и не проси ты своего бога…
— Э, не дурницу… Вот видишь ты… как это Харько начинал?..
— Харько? А что тут между нами Харьку еще начинать?
— Э, помолчи, а то я не скажу ничего хорошего… Отвечай: ты меня любила?
— Ну, стала бы я такую скверную харю целовать, когда б не любила?..
— А я кто тогда был: подсыпка или нет?
— А подсыпка. Дал бы бог, чтоб и никогда не был мельником.
— Тю! не говори лишних слов, а то я собьюсь… Выходит так, что ты любила подсыпку, так, значит, и судьба тебе выйти замуж за подсыпку и жить на мельнице. А как я тебя прежде любил, так и после буду любить, хоть бы сватался к десяти Мотрям.
Галя даже глаза себе протерла, — не снится ли ей сон.
— А что это ты такое несешь, человече? Или я вовсе дура, или у тебя в голове одной клепки нехватает. Как же это я пойду за подсыпку, когда ты теперь мельник? И как ты на мне женишься, когда сватов пошлешь к Мотре, а?.. Что ты это несешь, человече, перекрестись ты левою рукой.
— Вот еще! — сказал мельник. —
Тут только девка разобрала, куда мельник клонит хитрую речь. Всплеснула руками да как заголосит:
— Ой, мамо, мамонько, что он тут говорит! Да это ж он, видно, в турки хочет записаться да двух жен завести. Тащи ты, мамо, кочергу из хаты, а я покамест своими руками с ним расправлюсь…
Да на мельника! А мельник от нее. Отбежал до перелаза, стал на нем ногой и говорит:
— А, так-то ты, гадюка! Так выбирайтесь обе с матерью из хаты. Завтра отберу за долги. Геть! А она ему.
— Выбирайся и ты, турка, сейчас из моего саду, пока он мой. А то как вцеплюсь вот сейчас ногтями, то и Мотря твоя не узнает, где у тебя что было! .
Вот и говори с нею! Плюнул мельник, скорехонько соскочил с тына и пошел из села сердитый. Вышел на гребень горы, откуда уже слышно было, как вода в потоках шумит, так еще обернулся и погрозился кулаком…
А в это время как раз: динь, динь…
Опять зазвонили на селе, на звоннице, самую полночь…
X
Мельник подошел к своей мельнице, а мельница вся в росе, и месяц светит, и лес стоит и сверкает, и бугай, проклятая птица, бухает в очеретах, не спит, будто поджидает кого, будто кого выкликает из омута…
Жутко стало мельнику Филиппу.
— Эй, Гаврило! — крикнул он на мельницу.
— У-У, У-У, — отозвался с болота бугай, а на мельнице никто ни чи-чирк.
«Э, проклятый парубок! опять помандровал к девкам…» — подумал мельник, и не хотелось что-то ему идти в пустую мельницу. Хоть и привык, а все-таки вспоминалось иной раз, что под мельничным полом, промежду сваями, не одни рыбы да ужи плавают в темной воде…
Он оглянулся к городу. Тихо, светло, туман чуть-чуть закурился над речкой, что уплывает себе за лес, и не видно ее в светлой мгле… А на небе ни облачка…
Назад посмотрел и опять удивился, откуда в его запруде столько глубины: и для месяца, и для звезд, и для всего синего неба…
Глядь, а в воде по-над звездами будто комарик летит… Пригляделся, —вырос комарик как муха, потом стал как воробей, как ворона, а вот уж как здоровый шуляк.
— Цур тобi, пек тобi [10] , — сказал мельник и, подняв глаза, увидел, что это не в воде, а по воздуху летит что-то прямо к мельнице.
— А бей тебя сила господня! Это, видно, опять Хапун в город поспешает за добычей. Видишь ты, собачья вера, как заленился на этот раз: полночь пробило, а он еще только в дорогу собрался…
10
«Цур тобi, пек тобi» — заклинание