Судный день Орбитсвиля
Шрифт:
— Вот видите, — торжествующе заметил Хепворт. — Превосходный кусок Орбитсвиля, завернутый в другую упаковку.
Сознание Никлина совершило головокружительный скачок.
— Мы сможем разглядеть города?
— Возможно. Но ведь их надо еще обнаружить. — Хепворт обвел рукой ярко-красный круг масштабной мишени. — Какова была площадь Орбитсвиля по сравнению с Землей? В 650 миллионов раз больше. Если ни одна часть оболочки не исчезла, то теперь существует приблизительно 650 миллионов планет, и разыскать на них горстку городов очень трудно.
— Я включу радиомаяк, — сказала Флейшер. — Прошло
— Остановитесь! — закричал Монтейн. Его трясущееся лицо заливала смертельная бледность. — Я не желаю слушать этой… этого богохульства.
— Мы обсуждаем научную проблему, Кори! — Голос Хепворта был полон доброжелательной снисходительности. — Рано или поздно, но вам придется считаться с фактами.
— Факты! Я предоставлю вам факты! Это ненастоящие миры! Лишь Господь может творить истинные миры. Нет никаких городов. Все души, все до единой, оставшиеся там, потребовало к себе Всемирное Зло. Они мертвы! Они все мертвы!
Воорсангер заерзал в своем кресле.
— Погодите, Кори. Я вот что хотел бы узнать…
— Устами этого человека говорит сам Дьявол. — Голос проповедника сорвался на визг. — Я предупреждаю вас, Ропп, если вы станете слушать этого человека, вы погубите свою бессмертную душу.
— Но если все-таки существует шанс, что моя жена жива! — Воорсангер замолчал. Виду него был одновременно пристыженный и упрямый. Он заговорил снова, старательно избегая взгляда Монтейна. — Если существует хоть малейший шанс, что Грета жива… и что все остальные живы… разве не наш святой и человеческий долг вернуться и попытаться разыскать их?
— Но вы же видели, что произошло! — завизжал Монтейн. — Как вы смеете даже…
Он внезапно замолчал и начал шарить одной рукой по груди, другой, по-змеиному изогнувшись, ощупывал спину, словно пытался найти пронзившее его невидимое лезвие. Язык вывалился изо рта, кончик его отвратительно подрагивал, по подбородку потекла слюна. Аффлек, до того неподвижно стоявший у входа в рубку, бросился к проповеднику и бережно усадил его в кресло.
— Смотрите, что вы наделали! — проревел он, свирепо взглянув на Воорсангера и Хепворта. — Если Кори умрет…
— Я не собираюсь умирать, Нибз, все в порядке. — Монтейн сделал несколько глубоких вдохов и неожиданно для всех слабо улыбнулся. — Не о чем беспокоиться.
— Кори, вам нужно прилечь.
Монтейн тронул Аффлека за руку.
— Я лучше посижу, мой добрый друг. Сейчас все будет в порядке, вот увидите.
Аффлек неуверенно кивнул и вернулся на свой пост у лестницы.
— Я должен извиниться за эту слабость. — Несмотря на недавнюю истерику, голос Монтейна звучал спокойно и уверенно. — Я обвинил Скотта в богохульстве, хотя именно я был истинным богохульником. Я вообразил, что являюсь рупором божественного гнева, но Господь напомнил мне, что гордыня
— смертный грех.
«Все те же штампы, — с некоторой тревогой подумал Никлин, на мгновение забыв о невероятности всего происходящего, — но произносит их, похоже, совсем другой человек».
— С нами летит доктор Хардинг, — нерешительно сказал Воорсангер. — Я думаю, что следует попросить его подняться сюда и…
— Спасибо, Ропп, но уверяю тебя, мне не требуется медицинская помощь.
— Монтейн взглянул
— Мои заключения достаточно умозрительны. — Хепворт явно сомневался, какой эффект окажут его слова на состояние Монтейна.
— Не скромничайте! Вы выполняете достойную работу — устанавливаете научные законы, которым подчиняются и Бог, и дьявол. Продолжайте, Скотт, мне действительно интересно.
Такое поведение столь не вязалось с обычной непримиримостью проповедника, что Никлин забеспокоился еще сильнее. «Кори, ты ли это? Или среди нас появился незнакомец?»
— Хорошо, давайте попытаемся, по возможности, сохранять разум и спокойствие, — негромко заговорил Хепворт. Похоже, он также был обеспокоен душевным состоянием Монтейна. — Кори полагает, что Орбитсвиль разрушен… гм… дьяволом с единственной целью — уничтожить род человеческий. Назовем это предположение Гипотезой Зла. Я с ней не согласен и придерживаюсь совсем иной точки зрения — Гипотезы Добра. Я почти не сомневаюсь, что наблюдаемые нами на экранах сферы, все до единой, все 650 миллионов — вовсе не «настоящие» планеты в обычном астрофизическом смысле. Я полагаю, это пустотелые образования, такие же, как и сам Орбитсвиль.
— Далее, — продолжал Хепворт. — Из моей Гипотезы Добра следует, что эти искусственные планеты столь же долговечны, как и «настоящие», а может, даже и в большей степени. Есть также основания полагать, что эти планеты — идеальное пристанище для разумной жизни. Здесь, если хотите, все приспособлено к нашим нуждам, все, как по заказу.
Никлин попытался понять логику Хепворта и не смог.
— Ход твоих мыслей ускользает от меня, Скотт. Как… как ты можешь доказать свое утверждение?
— Это подразумевается самой теорией, Джим. Ведь условия на самом Орбитсвиле столь точно соответствовали нашим потребностям, что человечество на нем ни в чем не знало нужды. Сколько раз мы слышали, как Кори приводил тот же самый аргумент — Орбитсвиль не случайно оказался для людей столь же привлекательным, что и мед для пчел.
— Ты превращаешься… — Никлин взглянул на Хепворта. — Мы говорим о науке или о религии?
— О науке, Джим! О науке. Хотя, честно говоря, я был бы очень рад, если бы какой-нибудь демон, или дьявол, или бесенок, или что-нибудь вроде этого материализовался в этом самом месте в этот самый час. — Хепворт отер пот с лица. — Я был бы несказанно счастлив, поверь мне, продать свою бессмертную душу за бутылку джина. Или даже за стакан!
— Вернемся к твоей гипотезе. — Никлин начал проявлять нетерпение.
— Как я уже сказал, все свидетельствует о продуманности. Вспомните зеленые линии. Они, как вы помните, ослабляли физико-химические связи в строительных материалах. Я бы сказал, что это было предупреждение держаться подальше от них, ибо эти границы представляли опасность. — Хепворт взглянул на фантастический мир на основном экране. — Я, ни минуты не колеблясь, побьюсь об заклад, что при всех катаклизмах, которые мы испытали, находясь на Орбитсвиле, не погиб ни один человек. Я понимаю, что звучит это довольно нелепо, но для существ, способных управлять пространством, а быть может, и временем, это вполне возможно.