Судья
Шрифт:
— Нет. Не заставил. Я просто испугалась, что Он и меня убьет. И… я действительно захотела, чтобы дядя умер. Втайне я давно желала ему смерти. Паша, это так ужасно!
Она прижалась к нему, положила голову ему на грудь.
— Я знаю, — сказал он. — Нестеров плохо с тобой обращался. Все в городе это знали. Вы самые известные люди в городе. Поэтому я так легко находил тебя, ища встречи. Ты всегда на виду. И именно по этой причине Он начал с тебя.
Инна подняла голову, посмотрела на Павла широко раскрытыми
— Ты знаешь, кто Он?
Павел нахмурился.
— В лицо — нет. Но знаю, зачем Он здесь. Чтобы убивать грешников, совершивших тайное преступление, и оставшихся безнаказанными. Инна, он не обычный человек.
Девушка нервно рассмеялась.
— О, да, это я уже поняла!
Павел сжал ее руку.
— Он не оставит тебя просто так. Это я тоже знаю. Он вернется. Идем со мной, Инна. Здесь ты не будешь в безопасности. Быстров и Точилин не защитят тебя от Него.
Инна с грустью усмехнулась.
— Да? А ты сможешь?
— Со мной у тебя больше шансов. Только я понимаю Его природу. Ты как-то сказала, что я похож на призрака. И Он такой же. Я это знаю, потому что встречался с Ним в прошлом. Он пытался убить меня. Но не смог.
Инна пристально посмотрела на Павла.
— Пытался убить тебя? За что?
Он отвел глаза.
— Сейчас не время говорить об этом. Тем более, что ты все равно не поверишь.
Инна высвободила свою руку.
— Я действительно ничего не понимаю.
Павел поднялся. Положил руки ей на плечи.
— Раз в сто лет некая сила вселяется в конкретного человека, чтобы вершить правосудие его руками. Этот человек убивает, а потом исчезает, и его никогда не находят. И даже памяти об этих событиях не остается. Не спрашивай, откуда я знаю. Просто поверь мне.
Инна с минуту задумчиво разглядывала его взволнованное лицо. Потом встала, и с серьезным видом сказала:
— Ладно. Некоторое время я поживу у тебя, — она оглядела кухню. — В Доме мне сейчас действительно нельзя оставаться. А там посмотрим.
Глава 21. У Павла
Инну поразила запущенность, свойственная жилищу одинокого мужчины, бедность убранства и убогость обстановки. Комнаты казались темнее и мрачнее, чем были на самом деле. На жестких расшатанных стульях нельзя было сидеть, не заработав мозолей. Инна боялась прикасаться здесь к чему-либо, не запачкавшись.
Несколько первых минут ее мучил запах чужого дома — запах гнилых досок, лука и чего-то тошнотворно-сладкого, как непереваренная пища. Но постепенно Инна привыкла к запаху и перестала его замечать, как уборщики цирка, вычищая обезьянник, не замечают вони.
Павел пытался быть гостеприимным, но у него получалось только быть суетливым и неуклюжим. Он явно не жаловал гостей. Инна сомневалась, что, кроме нее, за
И все же она быстро подавила раздражение. «Ладно. В конце концов, случалось ночевать в местах и похуже».
Инна как можно более спокойным тоном попросила дать ей женский халат и какие-никакие тапочки.
— Буду обживаться в твоих хоромах, — заявила она, ослепительно улыбаясь. На самом деле ей не хотелось разгуливать здесь в блузке и фирменных джинсах. Еще ей в голову запала странная идея, что, раз она прячется, нужно изменить внешность. Для начала — обрядиться в тряпье.
Павел вытащил из комода в прихожей стоптанные розовые тапочки, подал Инне черный халат с красными маками.
— Чье? — Инна взяла у него одежду.
— Жены. Бывшей жены, — поправился Павел, отводя глаза.
— Это которая умерла? — Инна подозрительно покосилась на халат. — Ты на память хранишь, что ли?
Павел промолчал. Инна пожалела о том, что сказала. Но и не подумала извиняться.
Павел кашлянул, разглядывая бледные розы на выцветших обоях.
— У меня есть белье. Дать?
Инна замерла перед дверью спальни.
— Нет. Я куплю, что нужно.
Она переоделась в халат. Немного великоват. Инна с удовольствием подумала, что жена Павла не отличалась стройностью.
Она приколола на затылке волосы. Посмотрела в зеркало. Улыбнулась самой себе, подмигнула. Спустя секунду это показалось ей глупым. Дом осуждал ее, проникал в сердце, менял оценки.
— Дура, — сказала Инна самой себе.
Павел стоял за дверью. Инна взяла его под локоть.
— Я теперь твоя жена, — объявила она. — Ну, сударь, ведите меня в опочивальню.
Они встретились взглядами и прошли в кухню, натянуто улыбаясь.
Инну неприятно поразило, что Павел дал ей чашку с отколотым краем. Вдобавок, к внутренней стороне чашки прилипла какая-то гадость — засохшее варенье.
— А у тебя других чашек нет? Эта какая-то… не такая.
Они начали спорить и быстро закипели. Павел бросил полотенце на пол, покраснев от гнева:
— Знаешь, что, милая моя? Здесь тебе не дворец!
— Вот как? А кто затащил меня сюда? Можно подумать, я сама напросилась!
Павел поднял полотенце.
— Как знаешь. Раз уж ты здесь, привыкай. Праздник закончился.
Он отвернулся.
Инна закрыла рот.
— Ничего себе заявочки, — пробормотала она.
Пока все для нее исчерпывалось протекающим бачком в туалете, отсутствием телевизора, газет и журналов.
Зато его дом был завален книгами. Учебники, монографии, психология, философия, фантастика, классика, оккультизм. Инна вяло пролистала «Униженных и оскорбленных», пока Павел готовил ужин. На третьей странице у Инны заболела голова из-за длиннот и отсутствия диалога.