Суфии: Восхождение к истине

Яковлев Лео

От дверей Твоих вдали не могу я быть, Без надежд в земной пыли не могу я быть;— Я главу не как слуга на порог склонил! — Мне безлюбцем быть вели — не могу им быть! В душе убитого Тобой пыланье не убито Могилы темною землей... Огонь такой — не зло. От шейного кольца раба как любящий спасется? Как ожерелье горлицы, из шеи проросло!

* * *

Мааруф Кархи — да будет святой тайна его — сказал:

— Суфий здесь, в этом мире — гость. Требовательный гость для хозяина — мука. Гость же благовоспитанный бывает

терпеливым, а не требовательным.

Средь ожидающих Тебя я только скромный гость. Покорный, я пришел к Тебе, сижу в Твоем дому. Тем рад, что щедрый дастархан увидеть довелось, И даже самый малый дар я с радостью приму.

У Баязида — да святится тайна его — спросили:

— Что есть Божественный закон и что есть — обязательное предписание?

И ответил он:

— Божественный закон — это отречение от бренного мира, а обязательное предписание — это дружба с Господом.

Предписанье каково вдохновенным? Или заповедь какая дана им? Знай: лицо отвращаем от мира, Взор лишь к Господу в пути обращаем!

На Шибли — да святится тайна его — нашло безумие, и его увезли в больницу. Несколько человек пошли проведать его. Он спросил их:

— Кто вы такие? Те ответили:

— Твои друзья.

Тогда он поднял камень и бросил в них. Пришедшие проведать убежали. Шибли засмеялся и сказал:

— Вернитесь, о добивающиеся дружбы: друзья не бегут от друзей и не уклоняются от их камней.

Враждебность друга видит друг, но крепнет в нем любовь, И если тысяча камней напраслины жестокой Ему на голову падут, — становится от них Прочнее здание любви — и вырастет высоко!

* * *

И также рассказывают о нем, что, когда он заболел, халиф послал к нему лекаря-христианина. Лекарь спросил у него:

— Чего желает твое сердце? И ответил больной:

— Того, чтобы ты стал мусульманином. Лекарь сказал:

— Если я стану мусульманином, выздоровеешь ли ты и встанешь ли с ложа недуга своего?

Ответил Шибли:

— Да.

Тогда лекарь произнес перед ним слова веры и признал себя мусульманином. Как только тот произнес слова веры, Шибли тут же встал с ложа, в нем и следа от болезни не осталось. Затем оба вместе отправились к халифу и поведали ему о том, что случилось. Халиф сказал:

— Я думал, что послал лекаря к больному, оказывается, я послал больного к лекарю.

Любой, кто болен от любви и в немощи поник, Своим лекарством изберет Возлюбленного лик. Но если лекарь, на беду, к болящему придет, Врача излечит сам больной всей силой чувств своих.

Сахлъ Абдаллах Тустари — да святится тайна его — говорил: — Отрекись от того, кто читает утреннюю молитву и в то же время думает лишь о том, что он будет есть.

Кто утром мыслью пробужден лишь об одном — о пище, В том разуменья не ищи... Не поглядит он ввысь.— Вот ноги с ложа он спустил, ополоснул он пальцы, — Чтоб протянуть

скорей к еде! Мой руки! — Отвратись.

Абу Саид Харраз — да святится тайна его — говорил: — В начале своего жизненного пути я старался беречь свое время. Однажды я шел по степи, вдруг за моей спиной послышался какой-то звук. На всякий случай я поберег свое сердце и глаза свои от созерцания того неведомого. Оно подходило ко мне, вот уже приблизилось вплотную. И я почувствовал, как два огромных существа вспрыгнули на мои плечи, и тут я не взглянул на них — ни тогда, когда они вспрыгнули на меня, ни когда они спрыгнули.

Кто суфий истинный, что чист от пестроты беспутной? В двуцветном мирозданье цвет единый выбрал он. Нить сердца не оторвет от Истины заветной, Пусть барс — с одной, а тигр — с другой стояли б с двух сторон!

* * *

Также он говаривал — да святится тайна его: — Всякий, кто думает, что старанием может достичь желаемого, мучается напрасно, и также каждый, кто решает без старания достичь желаемого, кроме мечты, ничего не достигнет.

Никто сокровища любви усердьем не достал, Но без усердия в труде — их зрителем не стал... Онагра не поймал в степи бежавший через степь, Но тот, кто степью не бежал, онагра не поймал.

Абу-л-Хасан Нури — да будет святой тайна его — говорил:

— От того Всевышний себя укрывает, кто никогда Ему не подает о себе вести и доказательств о своем существовании.

Завеса тайны скрыть смогла возлюбленной черты. Сорвать священный тот покров не смеем я и ты. И если мирозданье все завесой станет вдруг, Тем ослепительней потом сиянье красоты.

Абу Бакр Васити — да святится тайна его — изрек: — Тот, кто говорит мне прямо в глаза, что близок к Истине, тот далек от нее; тот же, кто говорит, что далек от Истины, несет ее в себе, не зная об этом.

Кто заявляет, — я, мол, к душе Вселенной близок, — Что он далек — лишь это докажет похвальбой; Слова же: «Как далек я от Мирового Духа!» — Лишь Истину скрывают о близости прямой.

Абу-л-Хасан Кушанджи — да святится тайна его — сказал: — Нет в мире ничего печальнее друга, дружба которого основана на корысти.

Тот «любящий», который найти управу хочет На друга, что покинул, и взять «по праву» хочет, — Лишь негодяй последний! — Ведь хочет он не друга! Спесивец — он уступки дурному нраву хочет.

Об Абу Али Даккаке — свята тайна его — говорят:

«В конце жизни его одолевала такая боль, что каждый день он поднимался на крышу, поворачивался лицом к солнцу и говорил:

— О странствующее по Вселенной! Как ты себя сегодня чувствовало и как провело ты сегодняшний день? Встречало ли ты места более скорбные, чем эти? Осведомлено ли ты хоть сколь-нибудь о состоянии несчастных, живущих здесь?