Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]
Шрифт:
Я тут же задал ему контрвопрос: а что именно они будут обсуждать? Повторять то же самое?
Шульц промолчал. Он снова поднял вопрос об „улучшении" системы контроля, предусмотренной в договорах 1974-го и 1976 годов. Я напомнил наше отрицательное отношение к этому, сказав, что эти договоры уже давно подписаны обоими правительствами.
Шульц попросил — в развитие наших с ним бесед и с одобрения президента — информировать Советское правительство о готовности правительства США:
а) Продлить еще на один год советско-американское соглашение по рыболовству от 1976 года.
б) Заключить долгосрочное соглашение с СССР о продаже
Он дал понять, что „сдвиги" в вопросе о пятидесятниках (отъезд в США одного из членов этой секты) ускорили решение Рейгана по двум соглашениям: о рыбе и зерне.
Госсекретарь выразил готовность в дальнейшем начата двусторонние консультации или обмен мнениями с нами по некоторым региональным вопросам (юг Африки, Ближний Восток, Афганистан).
Отчет об этой встрече вызвал в Москве смешанную реакцию. С одной стороны, там обратили внимание на необычное участие в ней сразу двух ведущих министров… Это могло быть свидетельством, что администрация вроде начинает проявлять интерес к диалогу с СССР. С другой стороны, основной разговор они вели по сравнительно второстепенным вопросам, избегая конкретной дискуссии по ключевым вопросам ограничения вооружений.
Политбюро решило продолжить обсуждение вопросов, касающихся безопасности и региональных проблем (на базе уже известных позиций обеих сторон, но в надежде на какой-то сдвиг).
По вопросам, поднятым Уайнбергером, я дал 18 апреля следующий ответ из Москвы: мы готовы к консультациям по первому и третьему предложениям. По двум другим мы пока не видим такой необходимости (против этих вопросов высказались наши спецслужбы, которые опасались более высокого качества американской техники и технологии).
В советско-американских отношениях, как рассказал мне сенатор Харт, ссылаясь на друзей-сенаторов, вхожих в Белый дом, ближайшее окружение Рейгана придерживалось следующего сценария: до конца года не обращать на них особого внимания; „пробивать" тем временем предлагаемые Рейганом военный бюджет и военные программы, сохраняя атмосферу конфронтации с СССР, а затем уже к концу года с учетом президентской кампании можно будет пойти на некоторое снижение накала в советско-американских отношениях, что должно успокоить народ и показать правильность предыдущей „твердой" политики президента. В Белом доме даже поговаривают о возможной в дальнейшем встрече Рейгана с Андроповым.
Харт откровенно признал, что, по его убеждению, такая встреча „убила бы" практически все шансы претендентов в президенты от демократической партии. „А верить Рейгану и его компании нельзя!" — подчеркнул он.
Харт, который официально выдвинул свою кандидатуру на пост президента от демократов, просил Андропова принять его, хотя и признал, что ведущим кандидатом от их партии остается бывший вице-президент Мондейл. (Как известно, Харт вскоре вышел из предвыборной борьбы из-за громкого скандала вокруг его любовных похождений).
Явно демонстрируя свою готовность лично заниматься переговорами по ограничению ядерных вооружений (прежде он совсем не проявлял такого желания), Шульц предложил мне провести с ним раздельное обсуждение двух основных направлений этих переговоров: по стратегическим ядерным вооружениям и ядерным вооружениям в Европе. Как свидетельствует Шульц в своих мемуарах, президент Рейган поручил ему убедить посла Добрынина в том, что администрация серьезно
14 апреля состоялась наша с ним продолжительная беседа, она касалась стратегических вооружений.
В целом я вынес из этой беседы впечатление, что американская сторона стремилась прощупать в отношении тех вопросов, которые в первую очередь интересовали их (сокращение советских тяжелых и средних МБР, возможность для США оставить у себя крылатые ракеты большой дальности), воздерживаясь (хотя и не отказываясь на словах) от рассмотрения в конкретном плане вопросов, интересующих нас.
Я сообщил в Москву, оценивая суть этой беседы, что в целом по-прежнему остается неясной действительная готовность администрации к поискам каких-либо компромиссов с нами по основным вопросам. Шульц демонстрировал активность, но ухватиться было не за что.
Через неделю состоялась новая встреча с Шульцем, на этот раз по ядерным вооружениям в Европе. Он в основном задавал (зачитывая по имеющейся у него бумаге) разные зондирующие вопросы, не ввязываясь в обсуждение.
Общее впечатление было таково, что в администрации достаточно хорошо отдавали себе отчет в неприемлемости для нас ни „нулевого", ни „промежуточного" решения проблемы ядерных вооружений в Европе. Поэтому они делали попытки прощупать наш настрой насчет того, не готовы ли мы — и в чем конкретно — модернизировать свою позицию, продолжив обсуждения в духе „разных вариантов" наподобие того, что предлагалось американцами в ходе „приватных бесед" в Женеве. Они явно ждали нашей инициативы в отношении этих вариантов, но не хотели менять свою позицию.
„Оптимизм" администрации
В целом обе встречи с Шульцем не ознаменовались каким-либо продвижением вперед или намеком на возможность такого продвижения. Госсекретарь заметно осторожничал. Скорее всего, не было принципиального решения президента Рейгана в отношении существа этих переговоров.
Видимо, подключение госсекретаря к обсуждению с нами вопросов ограничения ядерных вооружений было в определенной степени призвано продемонстрировать, что администрация старается использовать все возможные каналы, чтобы добиться какой-то договоренности с СССР в этой области. Во всяком случае, сведения об этих негласных встречах госсекретаря с советским послом „просочилось" в прессу и в дипкорпус в Вашингтоне, создавая впечатление, будто обе стороны серьезно пытаются преодолеть тупик в переговорах. Привлек к себе внимание в этой связи необычный полузакрытый брифинг для западноевропейских журналистов по советско-американским отношениям, который провел заместитель заместителя госсекретаря Палмер.
Главным тезисом этого брифинга (и эта мысль всячески подчеркивалась затем представителями администрации в контактах с союзниками) было то, что в отношениях между США и СССР, несмотря на накал риторики, дела обстоят совсем не так уж плохо, поскольку между странами ведется интенсивный диалог, в том числе между госсекретарем и советским послом, а также послом США в Москве, хотя этот диалог и не всегда становится достоянием гласности.
Надо сказать, что в эти же дни ко мне обращался ряд западноевропейских послов, по существу, с одним и тем же вопросом: соответствует ли действительности этот тезис администрации. Они ссылались при этом на соответствующие оценки, которые они получали от госдепартамента. Направленность этих оценок была вполне очевидна.