Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]
Шрифт:
Эти предложения, которые вскоре были опубликованы, носили характер поиска компромисса и поставили администрацию США в затруднительное положение. В результате 4 октября представитель Белого дома выступил с раздраженным заявлением о том, что США не намерены „публично" отвечать на советские предложения. На следующий день Уайнбергер вновь заявил, что администрация Рейгана „не может рассматривать СОИ как предмет переговоров с СССР". Шульц же отмалчивался.
Новые предложения Горбачева снова вызвали большие споры внутри администрации. Шульц признавал гибкость и пропагандистские преимущества таких предложений, предлагал ответить в том духе, что существенное сокращение стратегических сил СССР будет оказывать сдерживающее влияние
Споры в администрации усилились, особенно по вопросу об интерпретации договора по ПРО от 1972 года. Дело в том, что этот договор имел общепризнанную „ограничительную" (или „узкую") интерпретацию. Ее придерживались все администрации США до Рейгана, а также американский конгресс. Никто против этого не возражал. Однако, когда Рейган объявил о своей программе СОИ, то сразу же возник вопрос о соответствии ее договору ПРО — не выходит ли она за его рамки. Тогда сторонники СОИ в администрации заявили, что эта программа не противоречит указанному договору, ибо у него может быть и „широкая" интерпретация, которая позволяет осуществить программу СОИ.
В этот спор об интерпретации договора втянулись не только Белый дом, Пентагон, госдепартамент и другие правительственные учреждения, но и конгресс, и пресса США.
С участием Шульца и Макфарлейна в начале октября было выработано „соломоново" решение, одобренное Рейганом. Оно сводилось к тому, что с юридической точки зрения „широкое" толкование вполне оправдано, но программа СОИ будет сейчас развиваться в соответствии с традиционной „ограничительной, или узкой" трактовкой.
Противники такого подхода сразу же отметили, что президент получает при этом право в любой удобный для него момент отказаться от такой трактовки. Конгресс поддержал эти возражения и снова подтвердил свое старое ограничительное толкование, отразив это в бюджетных ассигнованиях.
Борьба продолжалась. Европейские союзники в этой связи также забеспокоились за судьбу договора по ПРО. Разумеется, СССР энергично и упорно поддерживал договор в его ограничительной интерпретации.
Наши новые предложения в области ядерных и космических вооружений сильно подкрепили и пропагандистские позиции СССР.
Макфарлейн в неофициальной беседе со мной признался, что, по мнению президента, Горбачев ведет против него „настоящую пропагандистскую войну", надеясь, видимо, через общественное мнение США, и особенно Западной Европы, заставить Рейгана уступить в некоторых наиболее важных вопросах ограничения ядерных вооружений. Президент отдает должное новому советскому лидеру, который в отличие от своих предшественников обладает умением использовать публичную дипломатию против своих иностранных оппонентов, настраивая против них общественное мнение собственных стран. Однако в Москве не должны переоценивать влияние общественного мнения на президента. Он упрям по характеру, и добиться от него уступок таким путем вряд ли удастся.
В целом, чувствовалось, что в Белом доме болезненно воспринимают тот факт, что, пожалуй, впервые столкнулись с ситуацией, когда их начинают бить пропагандистским оружием, которое они считали до сих пор чуть ли не своей монополией.
В начале октября у меня была неофициальная беседа с Бушем за обедом в посольстве. Разговор носил откровенный характер. Чувствовалось, что он уже подумывал о президентстве и не прочь был делать заделы и на советском направлении.
Буш прямо заметил, что твердо намерен добиваться выдвижения своей кандидатуры в президенты от республиканской партии, а затем и избрания в президенты в 1988 году. В этой связи он хотел бы установить
Сам Буш хотел бы поехать в СССР в следующем году в качестве вице-президента и встретиться с Горбачевым. Тем самым он укрепил бы свои шансы на выборах в 1988 году, а во-вторых, постарался бы способствовать достижению в следующем году какого-то существенного соглашения между СССР и США в области ядерного разоружения.
Говоря откровенно, сказал он, я не вижу возможности такого соглашения на предстоящей встрече в Женеве. Рейган еще не готов к важному соглашению, главным образом из-за своего любимого детища СОИ. Основное в этом вопросе — где провести ту черту, которая разделяла бы то, что можно делать и чего нельзя.
Я отметил, что договор по ПРО позволяет четко провести такую черту.
Все это, возможно, и так, заметил Буш, но Рейган убежден („или дал себя убедить"), что такая черта должна начинаться с размещения (а не с разработки и испытания) соответствующих военных систем.
После некоторых колебаний Буш отметил еще одну черту характера Рейгана: когда он излагает заученную или признанную им (правильно или нет — другой вопрос) идею, которую он намерен рьяно защищать, то он при этом плохо вдумывается в то, что ему говорит оппонент-собеседник. Для этого ему обязательно нужно время.
Вот почему Буш считал, что первая встреча на высшем уровне должна прежде всего заложить в голову Рейгана несколько иные размышления, чем то, с чем он приедет. Короче, потребуется вторая встреча, на которой можно будет договориться о чем-то более существенном, если не будет только каких-то неожиданностей в мире (надо признать, что Буш проявил в этом вопросе прозорливость).
Говоря о своих трудностях, Буш отметил, что, будучи вице-президентом при Рейгане, он в значительной степени потерял в глазах общественности свою собственную индивидуальность, которая ранее делала его вполне приемлемым для людей центра и даже левее от центра. Именно такую индивидуальность хотел обрести Буш в предстоящие год-два, чтобы создать себе более широкую базу в стране. К тому же он, как никто другой, давно был связан с партийной машиной республиканцев на местах. Буш считал, что другие возможные претенденты (Кемп, сенатор Доул и бывший сенатор Бейкер) имели меньше шансов с точки зрения и известности в партии, и международного опыта, и финансовой поддержки.
Буш в конце беседы выразил пожелание, чтобы лично Горбачев знал о сказанном им, конечно без огласки, и надежду, что ему удастся побывать в Москве и обстоятельно побеседовать с советским руководителем.
Я считал, что Буш является перспективным претендентом на пост президента. Об этом я и сообщил Горбачеву.
Перед поездкой в Москву для участия в подготовке к встрече на высшем уровне я встретился с госсекретарем. Шульц сказал, что в Белом доме и госдепартаменте сейчас думают о форме заключительного документа этой встречи (совместное коммюнике или заявление). В осторожной форме он высказал мнение, что, возможно, ему следует поехать в Москву для обсуждения соответствующих вопросов, связанных со встречей, если советская сторона относится к этому положительно.
Одновременно Шульц сообщил состав американской делегации на пленарных заседаниях во время встречи в верхах: Рейган, Шульц, Риган, Макфарлейн, Хартман. Кроме того, в зависимости от обсуждаемых вопросов будут присутствовать Нитце или Риджуэй. Запись будут вести Мэтлок или Палмер и Паррис. С каждой стороны за столом будут сидеть, как они предлагают, по 7 человек. На обеде от имени президента и его супруги с американской стороны будут присутствовать Шульц, — Риган, Макфарлейн, Хартман.
Как полагает американская сторона, вначале состоится беседа глав делегаций наедине, тогда же будет произведен обмен памятными подарками.