Сухие бессмертники. Боевик
Шрифт:
– О! Чудесное исполнение. – Поддакнула поспешно Каравайникова. – У меня есть восемь граммофонных пластинок Шаляпина.
– Вот и прекрасно. Вы изнемогаете от вашей ненависти. Ненависть вас погубит. Учтите! Никакой вы не мститель. Вы – палач!
– А я вовсе не мщу, – успокаиваясь, проговорила Полина, – я именно караю по праву, данному мне Господом – наказывать или миловать негодяя. А вы прощайте своих обидчиков, если так вам спокойнее. Своих негодяев, а не моих. Кара – дело святое… Святое, но хлопотное уж больно. Послушайте на сон грядущий еще раз притчу о 12 разбойниках и ложитесь-ка
– Господи. Какая же вы дерзкая, однако. Прощайте, не звоните мне больше. Я выключу аппарат.
– Минуточку! Я… Я… Если бы я была Богом, я бы не суетилась. Я спокойно, и год, и два, и десять лет ждала бы, когда Судьба накажет мерзавца. Но я не Бог, я простая одинокая, слабая женщина. Я не вынесу ожидания. Под моей ответственностью только моя собственная жизнь. И я защищаю ее так, как по силам слабой женщине. Пусть я рассуждаю как примитивная дура, но у меня нет такого могущества, как у вашего Высшего Разума, чтобы расточать свою щедрость подонкам. Я хочу своими глазами увидеть как Возмездие совершится. В моем конкретном случае. В обозримом будущем и полной мерой. И оставите мне мою ненависть, без нее я как пустой воздушный шарик. Да и не ненависть это. Это жажда справедливости.
– Ну, хорошо, хорошо. – Почти выкрикнул экстрасенс раздраженным голоском. – В крайнем случае, сходите в церковь, пусть они вас исповедуют. И вам тоже отпустят грех душегубства… Я же просто экстрасенс! Поймите меня правильно и не обижайтесь! Справедливость в наше время такая роскошь, что о ней лучше не мечтать. Всего вам наилучшего!
– Фадей Капитоныч… Не бросайте трубку… – Взмолилась Полина, с хрустом ломая свое гордое превосходство над мужчиной, заметно полинявшее за последнюю неделю.
На третью попытку обратиться к окружающим людям за помощью ее уже не хватит.
– Нет, вы скажите! Имеет женщина право на Справедливость?
– Имеет, имеет, – отмахнулся экстрасенс. – Только вот хлопот с этим слишком много…
– Я не пожалею ни сил, ни времени…
– Все, все, уважаемая, прощайте!! Ради всего святого, не впутывайте вы меня! Да, а кто вам дал мой телефон?
– Фадей Капитонович, 09 это справочная. – Заметила Полина не без иронии.
Господи, вот так всегда! Ну, что ж я за ехидна! Погибаю, а ехидство все при мне.
И опять Фаддей Капитонович побоялся показаться черствым. Сквозь испуг в его голосе проступило мучительное сочувствие.
– Хватит, уважаемая, надсмехаться. Не хочу вас знать! Я экстрасенс, а не поп! Кладу трубку…
– Я Полина Каравайникова, подруга Клары Закревской.
В трубке что-то булькнуло.
– Господи! Полиночка! – Вскрикнул экстрасенс. – Виноват, – не узнал! Так можно свихнуться… Кого же вы грохнули, несчастная вы моя?
"Ну, что за мужики пошли. Хуже бабы". – Поежилась Полина Каравайникова.
– Увы, еще не грохнула. – Саркастически ухмыльнулась Полина.
– Ангел мой, так вы, в самом деле, еще никого не убили!? Слава тебе, Господи! Да что, собственно, случилось-то, душечка?
– Сегодня, наконец, вот, решила пойти и расправиться с ублюдком, но не чувствую, что
– Наоборот, будет еще противнее. Кровь можно смыть с рук, но не с души… Умничка, что позвонила. Лапочка моя, не надо на себя наговаривать. Какой из тебя убийца. Ты же – сама кротость. Я-то знаю.
– Я тоже ошибалась на свой счет.
– Полиночка! Перестань меня разыгрывать. Захотелось пощекотать нервы? В конце концов, если душа горит, дай своему обидчику по морде и дело с концом.
Полина рассмеялась горьким смехом
– Вам легко увещевать, Фаддей Капитонович. Вы не знаете подробностей.
– И не хочу знать, моя хорошая. Пройдет минута слабости, ты пожалеешь о своей откровенности и возненавидишь меня за то, что доверила мне свою тайну… Давай лучше останемся друзьями. Сейчас мы что-нибудь придумаем… Э-э-э. Так сказать, все разложим по полочкам… Возможно, выяснится, что убивать-то вашего недруга и не надо. Себе дороже выйдет.
Каравайникова поймала себя на том, что речи экстрасенса целительным бальзамом проливаются на смятенную душу. Полина начинала опасаться, что рациональные доводы увещевателя обезоружат ее. Экстрасенс размягчит ее ожесточившееся сердце, и тогда пропадет решимость совершить возмездие. Она не хотела расстаться со своей решимостью. Она выстрадала свою жестокую решимость. Теперь она нужна была ей как воздух. Возмездие одно теперь ставило реальную цель, одно наполняло жизнь смыслом.
– Вы забываете, что у каждого человека есть долг перед Справедливостью! – Сердито выпалила Полина.
– Милая! Вы умная, славная женщина! Существо милосердное! И потом, хватит этих расхожих баек про Справедливость. А то вы не понимаете, что ваша Справедливость – это махровый самосуд. Это американские ковбои придумали Справедливость Расправы. Им нужен повод, чтобы показать себя крутыми парнями.
Это был удар, как говорится, ниже пояса.
– Я не смотрю вестерны. – Напомнила озадаченная Полина.
– А я их изучаю как патологическое явление нашей цивилизации. Цезари предавались оргиям распутства, а эти мордовороты предаются более изощренным оргиям, оргиям произвола под видом борьбы за Справедливость.
Каравайникова потеряла выдержку. Ей захотелось накричать, обозвать болтуна. Получалось, что экстрасенс намеренно упрекал ее в жестокости, хотя она хотела только Справедливости.
"Конкретное человеческое несчастье экстрасенс использовал, чтобы продемонстрировать гуманизм своих моральных убеждений. – Кричал возмущенный рассудок Полины. – Опять этот призрак, опять этот бесхребетный гуманизм, заболтанный краснобаями-теоретиками жизни! Они витают в прекраснодушных грезах, их Справедливость милосердная, но теоретическая, и это прекрасно, когда ты не являешься потерпевшей стороной! Это позволяет бесконечно обольщать себя надеждами на лучшее будущее, на смягчение человеческой натуры. Я сама витала, пока меня не опустили на грешную землю. Жестко опустили. Не по своей воле я потеряла прекраснодушие, меня насильно превратили в практика жизни и Справедливость моя стала практической Справедливостью. Справедливость взывает к моему сердцу здесь, на земле, загаженной негодяями".