Сукино болото

Еремин Виталий Аркадьевич

– Есть грех, – согласилась Анна. – А педагоги что любят? Скрывать изъяны учеников? Знаешь, как это называется?

Оля улыбнулась совсем грустно:

– Знаю: круговая порука. Но попробуй не скрой. Руслан уже обещает мне голову отвернуть, если хоть один выпускной экзамен не сдаст. Я перед ним оправдываюсь: Руслан, не могу же я учителям приказать, чтобы тебе не ставили двоек. Можешь, говорит, ты – классуха, значит, можешь.

Анна проговорила задумчиво:

– Странное, совсем не русское имя Руслан. Как это Пушкин пропустил мимо ушей? А что, он с тобой на

«ты», этот Руслан?!

– Я же мигрантка, почти не человек.

«Что же делать?» – раздумывала Анна. Надежды на местную власть – никакой. А что тут можно придумать, кроме как переехать в другой город, где нет этой напасти? Только где еще так же повезет, как здесь, с квартирой?

– Руслан обещает мне сто тысяч рублей, если оформлю ему аттестат зрелости, – продолжала Оля. – Ему, видите ли, некогда ходить на экзамены. У него, видите ли, бизнес. Он, видите ли, уже переговорил с другими учителями. Они якобы в принципе не против. Так что дело за мной. Что делать, подружка? Я боюсь за Рустамчика.

«Дети наши – как заложники, – подумала Анна. – И мы вместе с ними. Террор на бытовом уровне, но попробуй об этом напиши».

– Поговори с учителями. Может, этот Руслан тебя на испуг берет.

– Понимаешь, он на меня все замкнул. Как бы ответственной назначил, – сказала Оля. – Дикое положение. Если я заведу с учителями этот разговор, они меня же в организаторы этой аферы и запишут. Все считают, что мы привезли сюда азиатскую коррупцию.

«Это точно», – подумала Анна. Соседка ей в лицо бросила, что не просто так ей дали квартиру. Прет из людей негатив. Или сограждане всегда были такими, просто теперь нет нужды выглядеть хорошими.

– Как Максим ведет себя в школе? – поинтересовалась Анна.

– Я редко его вижу, – сказала Оля.

– Рустамчик не тащит у тебя деньги?

– Я не проверяла.

Анна случайно услышала однажды, как Фархад тихонько наставлял сына: «То, что им можно, нам — нельзя». Да, Рустамчик, пожалуй, не возьмет у родителей ни копейки, а деньги ему наверняка нужны больше, чем Максиму. «Господи! Пусть Максим платит эту чертову дань, только бы его не посадили на наркотики».

12 апреля 2006 года, среда, вечер

Два месяца назад в отделе Булыкина установили телефон доверия. Об этом сообщили местные газеты и муниципальное телевидение. Но подростки редко делились своими проблемами. Если и звонили, то чтобы покуражиться. А вот сегодняшний звонок был, похоже, серьезный.

– Это милиция? – говорил ломкий мальчишеский басок. – Сегодня будет большая рубка. У меня все.

– Погоди, – придержал его Булыкин. – Ты не сказал, кто с кем. И где?

– Грифы и бармалеи с кузинскими, а где – не знаю, – ответил басок.

Никита подошел к карте города. Разноцветными маркерами были обозначены места, где происходили сходняки и массовые драки. В глазах рябит. Гоша постарался по личному распоряжению полковника Шохина. Страсть как любит начальник пыль бросать в глаза проверяющим.

Другой звонок. Зловещий шепот:

– Сегодня

пьяные ветераны поколотят скинхедов. – И с гоготом: – Скоро весь город будет наш, мусора позорные.

Еще позвонили, на этот раз по обычному телефону. Трубку снял Гоша. Дежурная «скорой помощи» сообщила, что звонил какой-то мальчишка, предупредил, чтобы запасались донорской кровью.

– И все? Больше ничего не сказал? – спросил Гоша.

– Ничего.

Булыкин нервно прошелся по кабинету, остановился перед помощником:

– Ну, где информация твоей агентуры? Звони, ставь в известность, перепроверяй.

Мрачно глядя прямо перед собой, Гоша обиженно откатился в кресле от компьютера, где играл в покер. Подбородок зарос модной щетиной. Челюсти лениво перетирают жвачку.

Гошу рекомендовал в отдел сам полковник Шокин, начальник городского УВД. Мол, парень когда-то мотался, знает специфику группировщиков. Крови на нем нет, вовремя отшился, взялся за ум, а потом уехал, школу милиции закончил. Булыкин не удивлялся. Так уж повелось в их городе. Повзрослев, одна половина группировщиков уходила в криминал, другая – в милицию.

– Агентура молчит, – ответил наконец Гоша. – Значит, ничего не будет. И вообще, чуйка подсказывает: ложные это сигналы, командир. Дезуха.

Никита удивился богатству сегодняшней Гошиной лексики. Обычный его словарный запас ограничивался фразами «не понял юмора», «нормальный ход», «вот такие пироги», «к бабке не ходить». Нет, еще любит слово «корректно». Просит, когда Булыкин его отчитывает: «Командир, давайте будем корректны».

Заглянул Макаров, принес невские пряники. Гоша пошел в туалет за водой для электрочайника.

– Где ты откопал это чмо? – негромко поинтересовался Макаров.

Булыкин отправил в рот пряник, сладкое он любил в любом виде:

– Если чмо расшифровывать как Чрезвычайно Мудрая Особь, то у Гоши вся мудрость уходит на то, чтобы не работать. Ни за зарплату, ни за идею.

– А какая сейчас может быть идея?

– Идея, что впереди конец. Изворуемся, исподлимся, деградируем, и возьмут нас голыми руками, сами отдадимся.

– Кому мы нужны?

– Мы – нет. Территорию возьмут.

Они не успели допить чай, как позвонили из дежурной части:

– Ребята, у вас месиво на Сукином болоте.

12 апреля 2006 года, среда, вечер

Битва шла с соблюдением правил воинского искусства – строем с охватом по флангам. В центре месились старшаки, по флангам – 15–16-летние пехотинцы. В ход шли арматурины, бейсбольные биты, заточки. Кузинские истошно матерились. Грифы рубились молча, только изредка кто-то вопил:

– Уроем гадов!

Слышались вопли раненых. Метрах в ста от места, где шла драка, в цокольном этаже строящегося здания действовал лазарет. Девчонки, среди которых были Ленка и Цуца, перевязывали раненых пацанов. Для этой цели у них были заготовлены пакеты с йодом, пластырем, бинтами. Если бы за ними началась погоня, они бы бросились врассыпную по подвалам и теплотрассам. Шансов схватить кого-нибудь у милиционеров было немного.