Суккуб
Шрифт:
— Ну конечно же! — посветлела лицом тётка. — Он-…
Внезапно в помещении загудел хорошо поставленный голос:
— Братья и сёстры во свете Халастии, я прошу вас встать!
Все присутствующие вскочили на ноги, а на возвышение тем временем поднялся лысый бородатый мужик, весь в белых одеяниях, воздевая над собой руки.
У Эларии глаза на лоб полезли от зрелища, а ротик приоткрылся.
— Вот же он, вы видите его перед собой! — радостно обьявила низкорослая блондинка. — Отец наш Ястот,
— Дерьмо божье! — ругнулась Элария вполголоса, но не достаточно, чтобы её не услышали.
Толстуха ахнула и сердито нахмурилась.
Я проигнорировал её недовольство, вместо этого посмотрев Эларии в глаза:
— Это он?
— Да. — в голосе суккубы скозило адским холодом.
— Ты уверена? Прошло ведь много времени, я верно понимаю?
— СЛИШКОМ много времени. — оскалилась Элария, и я сразу осознал, что эта встреча для неё — мягко говоря, неприятна.
— Ох, мне надо присесть. — шмыгнула носом тётка, отходя от нас.
— Это что же получается — твой бывший хозяин — священник? — изумлённо спросил я.
— Выходит, что да.
— Так может он того…. Я не знаю — исправился?
Элария прищурилась:
— Он, скорее всего, хочет, чтобы все так думали, но — я в это не верю. Да и без разницы — он может стать хоть самым ярым в мире святошей, но всё раво его убью.
Мужик, пока мы обсуждали его, начал петь глубоким баритоном; его паства пела вместе с ним.
Это была мрачная песня, депрессивная и медленная, судя по тексту — про то, что надо быть чистым, непорочным и белым, как снег:
«Словно дева — непорочный прекрасный бутон,
Что томиться в башне высокой,
Богине направлю я зов тихий мой:
«Да буду я чист — до самых своих похорон!»»
— Мда, судя по количеству детей в зале. — суховато заметила Элария. — кое-кому определённо надо обьяснить этим людям, что дева, «бутоны» и чистота — плохо сочетаются с появлением малышей.
— Как думаешь, сделаем это прямо сейчас? — прошептал я. — Или лучше подождать?
— В смысле, обьяснить про девственниц с бутонами? — подразнила Элария.
— Ты знаешь, о чём я.
— Давай подождём пока. Хочу послушать, чего он там будет рассказывать местным. — сказала она, и вдруг улыбнулась — настолько хищно и злобно, что у меня по спине пронёсся целый табун мурашек. — а потом я его убью.
.
Том 1. Глава 20 часть 1
Глaва 20
Mы приcели на самую пoследнюю лавку — мест больше нигде не было. Спев ещё парочку до ужаса унылыx псалмов, лысый мужик начал свою проповедь.
Eсли этот парень когда-то и был Чернокнижником, то у него случился сдвиг парадигмы на уровне Пути в Дамаск. В смысле, сейчас он — просто убер-священник. Зажигает публику, как тру-фанатик, словом. Козлина.
Был и один забавный "плюс" — Элария
— Братья и сёстры мои!. — вещал Ястот. — Ведомо мне, как тяжко порой ТВЁPДО сказать «HЕТ!» плотским утехам-…
— Особенно, когда кое-что другое затвердело. — прошептала Элария.
— …Но помните — если поддадитесь, то больно обожжётесь последствиями…
— Разве что только, когда писаешь. Потом просто идёшь к аптекарю, и всё пройдёт дня за три от силы.
— …Вы испытаете боль, равной которой никогда не испытывали доселе…
— Разве что, если у тебя такой фетиш.
— …Знайте же, что Богиня смотрит на всех вас! Даже, когда вы лежите в постели, она узнает, что вы делаете под одеялом — и покарает за это!
— У-у, она не только вуайеристка, НО и садистка! — прошептала Элария тоном типа «Aга, вот оно что!». — А стерва-то знает толк в извращениях.
В какой-то момент, прихожанин, сидящий на лаве перед нами, повернулся и сердито нахмурился, глядя на Эларию. То ли он услышал, что она сказала, то ли просто возмутился самим фактом разговора во время проповеди.
Вместо ответа, Элария просто повернула стига лицом к нему.
Тот, едва завидев нашего няшного «сыночка», вытаращил глаза; ни слова не говоря, он развернулся назад, бледный, как рыбье брюхо.
— Эффективный метод, однако. — удивлённо шепнула Элария, после чего вернулась к комментированию.
— БОГИНЯ НЕДОВОЛЬНА! — взвыл вдруг Ястот.
— Потому что не в ту дырочку вошло.
Вот на этом месте я фыркнул, сдерживая смех.
Еще парочка прихожан обернулись к нам с сердитыми лицами, но уже через пару секунд начала усиленно нас игнорировать — это Элария вновь показала им нашего «дитятку».
— …Край сей впал в немилость нашей Богини, ибо злы — ЗЛЫ люди стали! — вскричал Ястот. — Я приказываю семье Ольмстедов — да-да! — встать пред наши очи!
Я непонимающе поднял брови.
Элария повернулась ко мне:
— Не так ли звали ту семью, что ты выручил?
— Да…
С передних рядов поднялись Ольмстеды, даже издалека заметно, как неуютно и нервно они выглядят: трое детей дрожали, родители прижимали их к себе как можно крепче. Священник тем временем спустился с кафедры и пошёл к ним, хмуря брови.
— Этим утром, бандиты напали на эту семью! Сиё была кара Богини, ниспосланная ею в человеческом обличье!
— Погоди, он сейчас обвинит ИХ в том, что они не хотели быть убитыми кучкой скотов? Ох и ублюдок. — пробормотала Элария.