Сулла
Шрифт:
– Он зол на весь мир, Корд.
– И не мудрено.
– Как? Раб смеет озлобляться? – возмутился зеленщик.
– Они тоже люди.
– Эти?.. Рабы?..
– Есть ученые, – сказал Корд, – которые доказывают, что рабы – тоже люди. У них то же сердце. И та же голова…
Зеленщик скорбно покачал головой:
– Мы наверняка пропадем, Корд.
– Почему, Марцелл?
– Помяни мое слово. Клянусь здоровьем своей жены – мы пропадем. Сгинем, как камешек в море. Или в этом грязном Тибре, в котором дерьма больше, чем воды… Ты заметил сумасшедший блеск в его глазах?
– Не сегодня-завтра он совсем спятит
Марцелл напомнил о недавних восстаниях рабов в Сицилии и Этрурии…
– А в прошлом месяце, как говорят, сожгли три виллы в Этрурии. Хозяев тоже сожгли. Заживо. Вот, брат, делишки какие!
Корд заговорил о рабах-разбойниках, которые появились не сегодня и не вчера. Люди режут друг друга с незапамятных времен. Об этом рассказывала даже бабушка. Ей было сто лет, когда она умерла. В дни ее молодости, говаривала бабушка, находились рабы, которые сжигали на кострах своих господ. Вот что делалось в незапамятные времена! Отец рассказывал, что бедные крестьяне близ Пренесте – это же совсем рядом! – сговорились погубить всех знатных людей города. С этой целью они прикинулись, будто везут на рынок оливковое масло. А на самом деле в мехах у каждого – по острому ножу. Говорят, разбойникам удалось вырезать целые семьи. Потом их поймали и сбросили со скалы… Корд не будет удивлен, ежели этот Ферекид и его товарищи добудут кривые мавританские ножи и пойдут разбойничать по Риму. Кстати, они могут притвориться сторонниками Суллы. И от имени Суллы выпускать кишки неповинным людям.
Поговорив еще о разбойниках, друзья пришли к выводу, что кому-то надо действовать. Но кому?
Марцелл сказал:
– Сенату.
Корд сказал:
– Всем магистратам.
Наконец они сошлись на том, что ни тем, ни другим особенно доверять не следует.
– Этот раб, – сказал Корд, – кое-что знает. Недаром же так сходит он с ума. Даже с нами не считается. Мы для него вроде бы уже не люди. Поэтому если спросишь меня, то дам тебе совет: давай сидеть дома. Давай не высовываться в эти дни, пока Рим не угомонится.
– А лавки закрывать? – спросил Марцелл.
– Как думаешь? Или ты хочешь оставить весь свой товар на разграбление? Берегись, как бы и замки не сломали! Непременно закрыть лавки! И не казать носа на улицу. Запри своих дома, заготовь еды на неделю. И сиди себе!
– Скажут, что струсил…
– Кто скажет, Марцелл?
– Да все. Соседи.
– Дались они тебе! Да может быть, половины их не будет через неделю! Тогда мы посмотрим, кто трус, а кто молодец.
– Пожалуй, ты прав.
Корд помолчал. Поглядел по сторонам: они стояли одни на сумеречной улице. Он сказал:
– Вот о чем я подумал, Марцелл. Может, ты и посмеешься над моим пророчеством. Это дело твое. Я думаю так: когда-нибудь не станет нас и Рим будет принадлежать не римлянам, а рабам. Этим ферекидам.
– О боги! – воскликнул худущий зеленщик.
– Да, да, – беспощадно продолжал Корд, – в мире все меняется, но меняется к худшему. У меня тоже был отец. И это его слова. Сначала миром управляли боги. Потом полубоги, вроде Рема и Ромула. После них – богатыри благородные. Теперь – непонятные сенаторы и консулы. А скоро к власти придут рабы. Понял меня?
– О боги! – снова воскликнул Марцелл. – Неужели мы доживем до таких дней?
Корд улыбнулся:
– Мы –
По улице пробежал некий брадобрей. Знакомый Марцелла. На ходу бросил несколько слов. Этот тоже пророчил страшные вещи. Идет войско, говорит. Будет резня, говорит. Не сегодня-завтра, говорит. Берегите головы, говорит…
– Слыхал? – удрученно сказал Корд. – Пока я тачаю башмаки, а ты продаешь спаржу – мир понемногу переворачивается. Вот так, брат!
– Давай присядем. – Марцелл прислонился спиною к грязной стене и медленно опустился на корточки. Рядом с ним присел Корд. Зеленщик взялся за голову. – Давай подумаем, – предложил он.
– Давай.
И так – недвижимые – просидели они несколько минут. Город шумел где-то за пределами этой улицы. Дневной свет угасал. В окнах замигали светильники – тусклые, как зимние звезды. Давила духота. И сумерки делали свое дело: от них становилось тихо и печально на душе.
– Всё, – сказал зеленщик.
– Что – всё?
– Надо запирать лавку.
– Я это уже решил.
– Нечего мешкать, Корд. Живо домой! Береги голову. Свою. Береги семью. Пусть будет, что будет. Не нам с тобою менять мир. Верно говорю?
– Ты прав, Марцелл. Мир изменится и без нас с тобою.
И они пошли, чтобы привести в исполнение свое решение. Двое римлян – надо думать, не единственные – бежали в свои каморки, чтобы укрыться от великого землетрясения.
5
Сулла привел свои корабли не куда-нибудь, а прямо в гавань Вольтурна – городка в устье реки того же названия. Было бы еще лучше, полагал он, высадиться в Остии. Отсюда до Рима – рукой подать. Однако соглядатаи донесли, что эти места кишат марианцами. Тогда было решено разбить лагерь где-нибудь у границ Лациума, неподалеку от моря.
Как только в Риме получили сведения о появлении Суллы на севере Кампаньи, Марий-младший и консул Норбан двинули свои когорты по Аппиевой дороге на юг. Общая численность войска определялась в двести когорт, то есть почти сто тысяч человек. Во всяком случае, ходили слухи, что именно столько собрали марианцы. Но это явное преувеличение. Более достоверна другая цифра: сто пятьдесят когорт. Состав каждой когорты – полный, то есть пятьсот человек. Из этого надо и исходить, исчисляя силы марианцев. А у Суллы – втрое меньше войска. Но оно весьма монолитное, горящее решимостью выиграть любое сражение. На воинский дух Сулла весьма и весьма рассчитывал. Не меньше ценил он и мантику Буфтомия. Велел всячески беречь этого прорицателя, разжиревшего на маркитантских харчах…
Воины день и ночь рыли рвы вокруг лагеря. Времени оставалось в обрез – марианцы двигались быстрым маршем, чтобы одним ударом опрокинуть сулланцев в море. Приходилось торопиться и тем и другим.
В этих тревожных условиях Сулла беседовал с Буфтомием. Прорицатель помолодел и поздоровел, пока войска воевали в Греции, во Фракии и в Малой Азии. Буфтомий никогда не жил так хорошо. Подобрел. Морщины на лбу сгладились.
– Ну? – спросил его Сулла.
– Великий Сулла… – прорицатель поднял кверху обе руки, – благоденствие сияет вокруг твоего чела. И лучи его расходятся подобно золотым мечам. Таково то общее, то главное, что я хочу передать, поздравляя тебя!