Султан и его гарем
Шрифт:
Скоро карета остановилась перед домом Рашида в Скутари.
Мансур-эфенди приказал Черному гному не выходить, но ждать его возвращения и хранить глубокое молчание.
Рашид недавно вернулся со службы, кончил обед и курил сигару, прихлебывая горячий черный кофе из богато разрисованной чашки.
Когда слуга доложил ему о Шейх-уль-Исламе, он бросил сигару и поспешил навстречу своему могущественному покровителю.
Мансур-эфенди был, по обыкновению, спокоен и непроницаем. Оставшись наедине с Рашидом, он сел на подушку.
– Ты недавно просил моего покровительства
– И ты об этом помнишь, мой высокий и мудрый Мансур-эфенди, – польстил ему Рашид, – ты ничего не забываешь, ничто не ускользает из твоей памяти. Дозволь мне удивляться тебе и принести тебе мое благоговение.
– Кончай свои похвалы, – прервал его Шейх-уль-Ислам, – назови мне имя софта!
– Его зовут Ибам, могущественный и мудрый Мансур-эфенди! Ибам живет в доме своей матери, недавно умершей. Пока она была жива, он был зажиточен, теперь же, когда он должен хозяйничать сам, он стал беден, так как не знал цены деньгам и не обращал на них внимания. Он живет в мире фантазий, и я боюсь за его будущее.
14
Софт – в Турции изучающий законоведение и богословие.
– Чем же бредит этот софт?
– Всем сверхъестественным!
– Каких он лет?
– Лет тридцати, но он выглядит пятидесятилетним.
– А где он живет?
– В Бостон-Джолли (Садовой улице), рядом с большим минаретом, мой мудрый и могущественный Мансур-эфенди.
– Ты не знаешь, почему он не имеет более высокого положения?
– Он и не домогается этого! Он учится и мечтает, не обращая внимания на мирские отличия и блага.
– Он один живет в доме?
– Совершенно один.
– Велик ли дом?
– В два этажа – внизу живет Ибам, вверху жила его мать.
– Ведет ли он знакомство с другими софтами?
– Нет, он вообще избегает общества и живет совершенно уединенно.
– Значит, это именно такой человек, какого мне надо, – внезапно сказал Шейх-уль-Ислам и встал.
– Смею ли узнать, в чем дело?
– Ибам, софт через несколько дней станет знаменитым человеком, его будут посещать самые знатные лица, – отвечал Мансур-эфенди. – В его доме находится чудо!
– Чудо?
– Конечно! Чудо и знамение!
– Какого оно рода? Прости мне мое любопытство.
– Одна ожившая из мертвых девушка, обладающая даром пророчества. Глазам ее являются чудесные видения, так что я мог бы назвать ее пророчицей!
– Пророчицей?!
– Она находится в доме Ибама!
– Должно ли это остаться тайной?
– Нет! Чудо могут узнать все! Донеси об этом и в сераль, если хочешь!
– Султанша Валиде заинтересуется тайной, может ли Мушир-Изет донести ей об этом?
– Отчего же нет, ведь пророчица может быть посещаема всеми! Только не упоминай при этом моего имени!
– Признаешь ли ты ее пророчицей, мой мудрый и могущественный
– Пока еще нет, но в скором времени это случится, – заключил Мансур-эфенди разговор и простился с Рашидом, проводившим его до подъезда.
Шейх-уль-Ислам снова вошел в карету и приказал кучеру ехать на Садовую улицу и остановиться близ большого минарета. Карета покатилась и вскоре остановилась у назначенного места.
Мансур-эфенди вышел и приказал кучеру ожидать его здесь, затем вынул Сирру из кареты и исчез с нею в кустах, окружавших минарет. Он довел Сирру, глаза которой все еще были плотно завязаны, до большого, даже чересчур роскошного для предместья Скутари пестро раскрашенного дома. Здесь, внизу, софт Ибам сидел с кабинетной лампой у рабочего стола и прилежно занимался вычислением математических формул. Возле него лежали открытые астрономические сочинения, а сбоку стояли реторты, до половины наполненные всевозможными эссенциями, склянки странной формы и многие чудные предметы, назначение которых для несведущего было непонятно.
Софт Ибам был так погружен в свое занятие, что был глух и слеп ко всему остальному. Дверь его дома была еще не заперта, хотя уже приближалась полночь. Его бледное лицо с большими беспокойными темными глазами, длинная редкая борода обнаруживали не только усердие, с которым он занимался своими математическими вычислениями, но и ту странность, которая, по словам Рашида, в будущем грозила ему сумасшествием. Но он был еще в полном рассудке, если не считать его веры в сверхъестественные явления и его беспокойного стремления во что бы то ни стало достигнуть непостижимого.
Мансур с минуту посмотрел с безлюдной улицы в окно на мудрствующего софта, и улыбка удовольствия скользнула по его мрачному лицу; этот софт был именно таким человеком, какого было нужно для планов Шейх-уль-Ислама – из него можно было сделать фанатика, готового пожертвовать жизнью ради своего дела.
Мансур-эфенди тихо приказал Черному гному не делать шума и поднял Сирру на руки. Она позволяла делать с собой все.
Он вошел в дом с задней стороны. Комната, в которую он вошел, была освещена маленькой лампой, и из нее вела лестница на второй этаж. Мансур тихо поднялся по ней и наверху опустил Сирру.
Тут, в коридоре, широком и длинном, находилось много дверей. Мансур отворил одну из них.
Она вела в большие женские покои, выходившие во двор дома. Они были обставлены хорошо сохранившимися диванами и столом, на полу был дорогой ковер, другой ковер разделял покои на две части. Сюда и ввел Мансур Черного гнома, снял с нее повязку и тихо отдал некоторые приказания. Затем он оставил комнату и неслышно спустился по ступенькам лестницы.
Не будучи никем замечен, вышел он на улицу и вернулся к своей карете, ждавшей его на другой стороне у минарета. Приказав кучеру ехать к дому софта Ибама за минаретом и остановиться там, он сел в экипаж и доехал до дверей дома, в котором он только что был. Тут он вышел из кареты и велел кучеру дожидаться. В доме он направился к дверям той комнаты внизу, где занимался софт. Постучал.