Султан Юсуф и его крестоносцы
Шрифт:
Генуэзская галера была уже наполовину проглочена огненным змеем. Ее старались поскорее оттолкнуть прочь, ведь ненасытный огонь уже грозил перекинуться на «трапезундского быка». Но оказалось, что Ангеран де Буи, а с ним сквайр Иван и оруженосцы, за сноровку руса признавшие его своим предводителем, занялись богоугодным делом. Они освобождали от цепей не успевших поджариться гребцов и гнали их в море, убеждая в том, что те сумеют доплыть до берега. Ошалевшие от нежданного спасения и свободы рабы прыгали в воду, как распуганные лягушки, а те, кто еще оставался прикованным, безмолвно тянули к своим спасителям руки.
Как бы там ни было, терпения не хватило сначала у тех, кто пока находился в безопасности. Проклятья
— В последний раз я позволяю тебе обсушить перышки, херувим, — стальным голосом предупредил франка рыцарь Джон. — Потом пеняй на себя… А ты, — ткнул он перстом, словно пикой, в грудь своего оруженосца так, что рус едва не опрокинулся навзничь, — сутки жрать не будешь!
Иван, по виду, не слишком огорчился, как обычно ответив одной из своих русских поговорок. На этот раз он помянул кота, которому не всегда суждено масло есть, а приходит пора поститься вместе с хозяевами. По-моему, только русские коты способны с удовольствием пить оливковое масло.
После этого события Джон Фитц-Рауф собрал всех рыцарей на совет и сурово сказал:
— Едва пустившись в дорогу, мы в первой же мелкой стычке понесли очень тяжелые потери. За годы плена мы растеряли наши навыки. Наши мышцы одрябли, а глаза потеряли остроту. Если мы не возьмемся за ум, нас всех перебьют, как уток, в первой же серьезной стычке. С завтрашнего утра мы станем упражняться в военном деле, как в те времена, когда еще были сопливыми пажами. Таков мой приказ. Нам нужно копить силы. Поэтому сейчас мы помолимся и ляжем спать.
Тут он вдруг посмотрел на меня так, будто я истошно окликнул его.
— Но сначала Дауд расскажет нам, что же там случилось с эмиром Ширку, — сказал он. — А то я не смогу уснуть.
Перед тем, как продолжить рассказ, мы с Альдо завершили свой торг. Ему удалось крепко «одурачить» меня: за ту же высокую цену ему удалось продать мне самую первую букву алфавита. Я уговорился с ним, что он доставит нас до Аквилеи. Но если посмотреть на покупку с другой стороны, то я тоже оказывался в выигрыше, ведь от Аквилеи было куда ближе до Австрийского герцогства, где, вероятно, пленили короля Ричарда, чем от Задара, расположенного много южнее, в Венгерском королевстве.
Когда все уселись вокруг меня, я невольно поискал глазами подходящий «маяк». Лучшего, чем пылавшая неподалеку галера было не найти. И я изрядно подивился положению дел: еще час назад мы все сидели на том, уже обреченном корабле, а потом перебрались на другой, на котором нам навстречу плыла сама Смерть. И мы сумели воспользоваться им для своего спасения, даже более того — для обмана наших врагов, желавших расстроить замыслы великого султана. Нечто подобное много раз случалось и в его собственной жизни.
И теперь мы, как будто ничего не случилось (если не считать того, что двум моим слушателям уже не суждено было услышать продолжение истории), вновь пустились по дорогам его памяти.
— Словно горящий корабль, тот факел тревожил взгляд Юсуфа, указывая ему тропу в хитроумном лабиринте сада, — поведал я доблестным рыцарям.
Когда Юсуф наконец достиг беседки, везирь Ширку уже испустил дух, хотя это было нелегким трудом. Он поперхнулся, и у него в горле застрял большой кусок мяса. Останься доблестный Ширку простым эмиром и воином, возможно кто-нибудь из преданных людей и помог бы ему, осмелившись сильно стукнуть по спине. Но что сделает за такой удар со своим спасителем везирь египетского халифа, того никто не знал. Все свои люди оробели и
Юсуф склонился над дядей и прислушался. Все затаили дыхание. Воистину страшная, бездыханная тишина окружила Юсуфа. Он почувствовал себя так, будто заблудился в ночной пустыне и вокруг — ни единой живой души.
— Аллаху акбар! — прошептал он и стал читать над умершим наизусть суру Йа-син, которую правоверные часто вспоминают в таких случаях: — … Поистине, стоишь в одном ряду с посланниками Бога ты, На праведной стезе…
Священные слова все же не смогли успокоить его и заглушить тревожную мысль, похожую на звук чужих шагов в ночном проулке — «Что же делать? Что же делать?» Кровь так и стучала ему в висках тем роковым словом — «Долг! Долг!»
Чтобы прочесть более двух сотен строк суры, нужно немалое время, но Всемогущий Аллах продолжал держать своего верного слугу в тяжком неведении.
Факел, единственный источник света, противившийся в ту ночь тьме, был в руках аль-Фадиля, в будущем одного из ближайших советников великого султана.
Этот аль-Фадиль, как ни покажется удивительным, незадолго до тех событий был придворным халифа и ближайшим другом… сына Шавара. Сын Шавара имел благородную натуру и всегда отказывался участвовать в хитроумных интригах, что затевались отцом и даже корил его за коварные замыслы. После казни отца он с чистым сердцем явился к халифу, но сам тут же стал жертвой навета и был казнен. Аль-Фадиль же, волею обстоятельств, оказался под началом Салах ад-Дина в делах управления столицей и проявил большое усердие, всячески выказывая перед ним свое искреннее презрение к правителю Египта и всей своре его криводушных вельмож.
Так вот аль-Фадиль и решился заговорить первым, когда Салах ад-Дин произнес над своим покойным дядей последние строки суры — «К Нему мы завершаем Путь земной…»и замер в оцепенении.
— Малик! — так осмелился обратиться к своему начальнику аль-Фадиль. — Ныне тебе повелевать!
Факел качнулся, а Юсуф резко поднял голову, и в его глазах сверкнули молнии. Такое необычайное обращение — «малик» — возымело действие. Он быстро отдал все повеления, с какими нельзя было медлить, потом послал за старшим братом и другими родственниками, что прибыли в Каир вместе с армией эмира Асад ад-Дина Ширку.
Не дав им опомниться от потрясения, он сам, на правах первого помощника покойного везиря, начал разговор о главном и предложил своему дяде по материнской линии, Шихаб ад-Дину, который был старшим из родственников на том совете, добиваться везирата.
Тучный и всегда медлительный Шихаб ад-Дин очень неторопливо и очень медлительно вздохнул, будто весь день ленился дышать до этого самого часа. Окинув взором своих родичей, он принялся убеждать своего племянника:
— Юсуф… Великий атабек Нур ад-Дин, да пребудет с ним милость Аллаха, всегда доверял своему верному эмиру Асад ад-Дину Ширку, мир да пребудет над ним. И всегда великий атабек доверял твоей проницательности, Юсуф. Чтобы быть везирем, нужно быть не только проницательным, но также весьма образованным и осторожным. Я уже слишком стар, чтобы возвышаться так высоко. Твой старший брат Тураншах — прекрасный, храбрый воин. Здесь из нашего рода ты, Юсуф, — самый проницательный и осторожный… И раз везирь Асад ад-Дин Ширку сделал тебя своей правой рукой, тебе и надлежит принять его власть. Великий атабек недаром полагал, что именно Юсуфу суждено обрести власть в Египте. Как в том древнем предании… Несомненно одно: сделаться везирем будет тебе куда легче, чем стать главнокомандующим сирийского войска, то есть добиться признания своей власти у тюрскихэмиров и военачальников. Но это нелегкое дело я возьму на себя.