Султан Юсуф и его крестоносцы
Шрифт:
Рус Иван шмыгнул носом от того, что в подземелье было очень сыро и зябко, и вдруг заговорил робким голосом:
— Я так рассудил, что теперь моя очередь… Так зачем тогда без толку пропадать на свете.
— Почему же твоя, Иван? — спросил я, уже догадываясь, что настало время еще одной исповеди.
— У нас говорят: назвался плотвой, полезай в сеть, — угостил он нас еще одной мудреной поговоркой русов. — Говорят, конечно, по-иному, да только у вас такое не растет. Вот что я хочу сказать… Тут темно — глядеть в лицо не стыдно. Красней сколько хочешь, как невеста… Так вот и знайте, что никакой я не сын князя. Соврал
— А мы и не догадывались, — заметил я весело, насколько можно было веселиться в нашем положении. — Так, значит, ты тоже что-то натворил, сквайрИван?
— Такое натворил, что и вспоминать страшно, — вздохнул рус. — Мой родитель — купец из Нового Города. Трое у него сыновей, а я — последыш. Было дело: схлестнулись мы с другим концом [125] . Знатная битва была, хоть и на голых кулаках. Так я ненароком и сломал шею своему противнику… А кто во всем виноват? Конечно, девица-красавица. Очень нравилась она нам обоим. Оказалось только, что по сердцу был ей покойник, а на меня она просто так заглядывалась, с хитростью в душе. Тогодразнила. Вот и сказала она мне, мол тебя, Ивашка, мало живьем в сырую землю закопать. Тогда сбежал я из дома и решил добраться до самого святого города Иерусалима, чтобы отмолить свой грех… Отмолил ли, того не ведаю, а только ведаю, что живьем под землей в самый раз оказался… Да еще под женской обителью — вернее уж некуда. Если отмолил свой грех, то Господь живым теперь отпустит, а если нет, то… то значит час настал, придется еще немного потужиться. От судьбы не уйдешь. И я тоже прошу вас: помолитесь тогда за мою грешную душу у Гроба Господня.
125
«Концами» именовались в Новгороде отдельные, крупные районы города.
— Помолимся, — не колеблясь, твердо пообещал рыцарь Джон. — Только ты сам под обвал не лезь. А то последнего греха уже не искупишь ничем. Мы тебя будем ждать у выхода.
Он сам, первым, обнял своего верного сквайра, и я последовал его примеру. Так свершилось еще одно прощание.
Рус что-то тихо произнес по-русски и пошел на свой огонек.
— Уходите скорее, — уже издали предупредил он.
Мы прошли еще шагов двадцать, и англичанин не выдержал.
— Подождем здесь, — повелел он.
Тишина длилась недолго. Послышался сначала треск, а потом — оглушительный грохот, и спустя пару мгновений нас обдало холодное, свирепое дыхание чудовищного подземного змея. Дышать стало почти невмоготу, ведь по подземелью пронеслась густая туча пыли. Но и мы и без того затаили свое дыхание, тревожно прислушиваясь к внезапно наступившей тишине.
— Айвен! — тихо позвал Джон Фитц-Рауф. — Айвен, где ты?!
Ответа не было.
— Айвен! — крикнул он уже во всю глотку. — Отзовись!
Холодок пробежал у меня по хребту.
— Тише, мессир, может обвалится и здесь, над нами — не столько с опаской, сколько с грустью предупредил я рыцаря.
— Пусть
И еще раз позвав своего оруженосца, он так же отчаянно ринулся прямо по направлению к обвалу.
Я не мог удержать его.
— Он мертв, мессир. Айвен мертв, — повторял я ему в спину, но он не остановился до тех пор, пока едва не ткнулся лбом в нагромождение камней и земли, заткнувшее весь проход.
— Так много сразу рухнуло, — растерянно прошептал Джон Фитц-Рауф. — Он не успел.
— Не успел, — подтвердил я.
Англичанин отвалил в сторону несколько камней и наконец убедился, что руса уже не спасти.
— Упокой, Господи, его душу! — вздохнул он и перекрестился, кажется впервые за всю дорогу. — Надеюсь, что теперь он искупил все свои грехи, от самого дня появления на свет.
Вскоре вы выбрались из царства покойников в царство тех, кто еще ожидал своей участи, и с невольным облегчением глубоко вздохнули. Холодный, сырой воздух, еще недавно сковывавший наши члены и грозивший остудить насмерть, теперь, напротив, вернул нас к жизни. Свечки пришлось погасить, чтобы ненароком не выдать себя.
— Надо дождаться Эсташа, — сказал рыцарь Джон. — Все равно в этой тьме далеко не уйдешь.
— Меня обучали быть зрячим во тьме, и мне нетрудно стать поводырем, — напомнил я англичанину.
И вдруг, как порой случалось, я увидел внутренним взором куда лучше чем днем, под лучами солнца, все, что произошло с Эсташем де Маншикуром и его войском у стен, увы не Антиохии, а женского монастыря, затерянного в дебрях христианских земель.
На несколько мгновений меня охватил сильный озноб, и я даже не сразу уразумел, что сказал мне рыцарь Джон.
— Ты все видишь, но не слышишь? — рассердился он.
Тут, словно эхо, долетело издалека до моих ушей то, что он изрек перед этим, а изрек он приказ:
— Выведи меня к монастырю с безопасной стороны.
— Нас осталось только двое, — сообщил я ему, стуча зубами. — Все погибли.
Джон Фитц-Рауф замер, а потом вдруг схватил меня за плечи и крепко встряхнул. Мне сразу полегчало.
— Откуда ты знаешь?! — свирепо дохнул он мне в лицо, и тогда полегчало еще больше.
— Знаю… — ответил я. — Мне открылось… Они храбро сражались, но австрийцев было гораздо больше. И они тоже опытные воины. Эсташ почему-то пробивался к озеру. Я видел, что там есть мостки и пара лодок. Может, Эсташ надеялся, что ему удастся захватить хотя бы одну из них и спастись… Рыцарь Виллен погиб раньше, у самого берега. Его ударили копьем в спину. А франк смог добраться до мостков. Он въехал на них на своей лошади. Он умело отбивался и сбросил в воду трех или четырех врагов… Но он уже был ранен. Там, на мостках его ранили еще раз. В шею. Он упал с лошади в воду… Упал и утонул.
— Боже милостивый! — прошептал рыцарь Джон. — Теперь я уж точно останусь здесь до утра и выясню, что там случилось. И если все подтвердиться… Кто ты такой, Дауд? На ангела не похож… Нет, эти забавы уж скорее по вкусу черту.
— Кем бы я ни был, — сказал я англичанину с досадой, поскольку теперь видел во мраке все что угодно, кроме способа, каким бы удалось увести его из этих недобрых мест, — да только, мессир, другого оруженосца вам уже не сыскать.