Султанша-креолка
Шрифт:
– Успокойтесь, Марианна! Вам не удастся переделать мир, и вы только доведете себя до болезни…
– Ну и что? Что за важность, если я даже умру? Кого это огорчит… кроме вас, быть может? Язон не лучше других. Он терзал меня, грубо обращался, чтобы вынудить забыть мой долг перед родиной, он относился ко мне хуже, чем к рабыне на его фамильной плантации, и теперь он оставляет меня здесь, он бросает меня, чтобы мчаться на войну, которая еще даже не объявлена и которой, может быть, и вообще не будет. Вы думаете, он озабочен моими слезами,
Жоливаль воспользовался случаем. Ведь это был выход, чтобы извлечь Марианну из когтей отчаяния, в которых она билась. Он слишком хорошо знал ее легковозбудимый характер, обязанный этим смешению в ее жилах французской и английской крови, чтобы не сомневаться, что известие о грозящей сейчас Язону опасности моментально затмит все остальное. Ибо даже если в эту минуту память о корсаре уступила место свежей привязанности к малышу, чувства Марианны не могли измениться за такое короткое время. Она по-прежнему любила его, и гнев ее был только лишним доказательством этого.
– Радостно? Это меня удивило бы, – сказал он. – И даже, ничего не скрывая от вас, он вовсе не плывет к Америке. Я сказал бы, что он повернулся к ней спиной.
Как он и предполагал, гнев Марианны мгновенно сник, как паруса корабля, попавшего в штиль. Его место заняло старое беспокойство, ставшее уже привычным, когда дело касалось ее трудной любви. Но он не оставил ей времени задать хоть один вопрос и торопливо рассказал обо всем, что произошло возле Девичьей башни.
Он едва закончил, как Марианна, забыв, что она еще слабая и не имеет права покидать свою комнату, бросилась наружу и, даже не проверив свои силы, поспешила к тандуру…
Далеко она не ушла: в крытой галерее она ощутила слабость, зашаталась и упала бы, если бы следовавший за нею Жоливаль не поддержал ее.
– Не будьте дурочкой. Позвольте отвести вас к себе.
Но она бросила на него гневный взгляд.
– Если вы сейчас же не проводите меня в тандур, мы в жизни больше не увидимся, Жоливаль!
Ему пришлось подчиниться. Наполовину поддерживая, наполовину неся на себе, несчастному Аркадиусу удалось довести Марианну до ее любимого наблюдательного пункта. Они пришли как раз вовремя, чтобы увидеть «Волшебницу», под всеми парусами проходившую мимо их дворца.
– Господи, – простонала Марианна. – Если начнут стрелять из пушек, они погибнут! Посмотрите на башни Румели Гиссар! За амбразурами полно янычар…
– Если только… – начал Жоливаль.
Но он не закончил. С мачты брига, словно Язон услышал его мысли, вызывающий звездный флаг стремительно спустился. В следующий
– Слава Богу! – выдохнула Марианна, опускаясь на подушки. – У него хватило ума смирить свою гордость и сделать единственную вещь, которая могла спасти его от турецких пушек.
Тем не менее одна пушка выстрелила, но это был только дружеский салют кораблю Турхан-бея, после которого из древних бойниц Махмуда Завоевателя появились легкие завитки дыма, словно машущие платки в руках провожающих.
Теперь «Волщебница» удалялась и вскоре исчезла в тумане, когда появились корабли адмирала Максвела, которые, видимо, не собирались продолжать преследование.
Со вздохом облегчения Жоливаль подошел к маленькому столику, на котором стоял кофейный сервиз и две бутылки. Он налил полный стакан ракии и одним духом осушил его.
– Ну вот, теперь хорошо! – вздохнул он, вытирая усы. – Матрос Язона был прав, сказав, что прошлая ночь была дьявольской ночью… В любом случае утро оказалось насыщенным переживаниями. Что же мы будем теперь делать? Я думаю, что вы наконец согласитесь отдохнуть и позволите поухаживать за вами? Я позову служанок, чтобы они отвели вас к себе.
Но Марианна уже зарылась в подушки, где она провела столько томительных часов, натянула на себя вышитое покрывало и укутала им ноги.
– Не может быть и речи, чтобы я вернулась в комнату, откуда абсолютно ничего не видно. Я остаюсь здесь, мой дорогой Аркадиус. Что касается того, что мы будем делать, то я скажу: ожидать, ожидать и еще раз ожидать. Рано или поздно вернется же Язон сюда, чтобы отправиться в свою Америку?
– Он может пройти ночью… даже безусловно, он сделает так. Ночью, с потушенными огнями.
– Возможно! Но я уверена, что он никак не пройдет без остановки. Нам бесполезно заниматься поисками подходящего корабля, друг мой. Это «Волшебница» отвезет нас в Америку! Язон сделает так, как говорил: он спрячет где-нибудь бриг и вернется к нам.
Жоливаль воспользовался наступившим молчанием, чтобы внимательно осмотреть свою подопечную. Внешне Марианна выглядела нормально. Глаза блестели, щеки порозовели, и она, похоже, забыла о глубоком отчаянии, охватившем ее при первых проблесках дня. Он не решился сказать ей, что думает о возможном аресте Язона и что он хочет попросить Османа установить постоянное наблюдение за переправой…
– Честное слово, – сказал он, – могу поспорить, что неудача Бофора вас даже не раздосадовала!
– Спорьте, друг мой, вы выиграете. Она не только не раздосадовала меня, но я испытываю глубокую признательность к адмиралу Максвелу. Преградив путь Язону, он был, может быть, только орудием судьбы, но мне он сослужил огромную службу…