Сумасшедшая принцесса
Шрифт:
Озеро завораживало. Искрящийся свет, испускаемый водой, отражался от свода хрустального грота, куполом прикрывавшего Озеро и уходившего ввысь, на недосягаемую глазу высоту. Изящные ступени, высеченные из белого мрамора, вели под воду, образуя сияющую дорогу, по которой когда-то давно сам легендарный король Грей унес на дно Озера саркофаги со спящими Пресветлыми богами. Причудливые надписи, состоявшие из переплетения странных рисунков и букв неизвестного языка, покрывали стены грота. Крон знал, что надписи содержали древнее пророчество, повествующее не только о будущем его народа, но и о будущем всего внешнего мира. Но, к сожалению, никто из сильфских магов не понимал странного языка, на котором были сделаны надписи на стенах. Поговаривали, что это был язык самих богов. Озеро пело. Нежный мелодичный шорох легких волн, непрерывно набегавших на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей в воды Озера, напоминал
Но сейчас какая-то неодолимая сила звала старого мага. Он ступил на последнюю ступень и отстраненно наблюдал, как искрящаяся вода ласково набегает на его пыльные башмаки. В глубине души Крон был безмерно напуган собственной безрассудной смелостью, но не находил в себе сил сопротивляться зову Озера. Более того, повинуясь все тому же странному велению, сильф нагнулся и погрузил в воду пальцы правой руки. И как только пальцы его прикоснулись к теплой светящейся поверхности, Крон испытал легкое головокружение от какофонии множества голосов, ворвавшихся в его сознание. Голоса кричали. Но, перебивая их все, в мозгу мага четко слышался печальный глубокий женский голос, требующий – иди, помоги, спаси. Крон чувствовал, как к нему возвращается утраченная магическая сила, вливаясь в него через обволакивающее прикосновение волшебного Озера. А женский голос становился все понятнее и четче, раздельно произнося – Генрих в беде, помоги Генриху… И, с ужасом ощутив, что где-то очень близко творится страшное и темное волшебство, Крон испугано отшатнулся, вырвав руку из цепких объятий колдовской воды.
Генрих вихрем влетел в пещеру, буквально ощущая на своей спине смрадное дыхание настигавших его врагов. В какой-то миг мальчик обернулся – и не смог объять взглядом всей массы шипящих и рычащих тварей, жаждущих его смерти. Товарищи, разбуженные его криками, вскочили, хватаясь за оружие. Генрих поймал щит, брошенный ему Гургом, и все вокруг закрутилось, слилось в сплошную полосу колющих и рубящих рук, пения стрел и потоков нечистой, дурно пахнувшей крови. Иногда, улучив мгновение, мальчик успевал краем глаза отследить движения друзей, дравшихся так, как дерутся только обреченные, не имеющие права отступить. Гург, отбежав на несколько шагов назад и взобравшись на небольшой уступ, почти в упор бил тяжелыми арбалетными стрелами, которые, проходя навылет, выводили из строя сразу по несколько чудовищ. И все же тварей было много, слишком много. До некоторых пор сильфов выручало только то, что толкающиеся в огромных количествах умертвия практически закупорили вход в пещеру, скорее мешая, чем помогая друг другу. Тварей было так много, что даже оружие в их лапах зачастую наносило удары не защитникам пещеры, а чудовищам из числа их же воинства. Огромные валы из поверженных туш образовались вокруг мужественных сильфов. Но на место каждого убитого чудовища тут же вставали два, а силы сильфов оказались не безграничными. И, наконец, настало то время, когда один из них вскрикнул и, выронив меч, обеими руками схватился за огромную рану в животе, оставленную клинком уродливого демона. Но друзья не успели прикрыть раненого, и волна визжащих тварей захлестнула его, поглотив без остатка. Движения усталых рук замедлялись, пот и кровь заливали глаза. Даже клинки из знаменитой сильфской стали – и те затупились от постоянного соприкосновения с костями и плотью множества врагов. Генрих двигался словно сомнамбула, давно уже перестав анализировать происходящее,
– Барон, – прохрипел Борг, низко наклоняя голову с высоты своего гигантского роста к самому уху Генриха. Иначе слов было просто не разобрать на фоне диких воплей, испускаемых издыхающими тварями, – забирай воинов и уходи вниз…
– А ты? – Генрих недоуменно уставился на знаменитого фехтовальщика.
– Десять гнусных гоблинов тебе в селезенку, сосунок! – зарычал Борг, продолжая ловко орудовать клинком. – Я их задержу!
– А дальше-то что? – Генрих недоуменно тряс головой, словно выплывая из обморочного водоворота, захватившего его сознание.
– А дальше – думать будешь. – Борг одним ударом раскроил почти до пояса тело какого-то резвого зомби и захохотал, оскалив зубы, выглядевшие неправдоподобно белыми на залитом кровью лице. – На то ты и Повелитель, чтобы думать. Я их здесь надолго задержу. Проход-то узкий, больше чем по двое они нападать не смогут. Вот это по-моему… – и, смачно хакнув, он снова, по самую рукоять, вонзил свой меч в чью-то бурую тушу. Потом положил измазанную кровью руку на затылок Генриха и, ласково потянув за волосы, заставил его поднять голову, взглянув прямо в глаза мальчика.
– Я ради сегодняшнего дня всю жизнь жил. Да и отцу твоему я много чего должен, – добавил он уже тише. – А твой долг не в том чтобы здесь погибнуть, а в том, чтобы народ спасти!
После этого, видимо, решив, что все нужное уже сказано, Борг оттолкнул мальчика себе за спину и снова безумно расхохотался, загораживая своей массивной фигурой весь проход, ведущий в глубь пещеры.
Теряя драгоценные мгновения, Генрих нерешительно медлил, вглядываясь в спину героя, а затем отсалютовал ему клинком и вложил его в ножны. Повернулся к товарищам, собираясь скомандовать отступление, и горестно вздохнул. Кроме них с Гургом в живых осталось всего пять воинов – все с легкими, но многочисленными ранами. Да и сам Гург болезненно морщился, осторожно наступая на рассеченную вдоль голени ногу.
– Нужно уходить. – Генрих подставил плечо, бережно подхватывая раненого друга. – Борг их задержит. Ты сможешь прыгать на одной ноге?
Гург прикусил губу, чтобы не закричать от боли, но решительно кивнул.
– Они ворвутся вниз на наших спинах! Ты об этом не думаешь? – хмуро процедил один из воинов, сероглазый, с седыми висками. – А у меня там жена и три дочери.
Генрих выпрямился, продолжая поддерживать Гурга, но не смутился под пристальным взглядом сероглазого.
– Не ворвутся!
Важная мысль билась где-то на грани сознания.
– Я должен что-то вспомнить, я должен знать, как их можно остановить. – В голове роились неясные образы каких-то синих стен, изукрашенных непонятными надписями. – Но для этого нам нужно спуститься на несколько уровней ниже…
– Тогда пошли! – Сероглазый решительно повернулся и двинулся по проходу, ведущему в глубь пещеры. – Сегодня уже много чего случилось, – вполголоса рассуждал он сам с собой, – возможно, молодой барон и знает, что делать, да помогут ему в этом Истинные боги!
Генрих еще раз оглянулся на Борга, понимая, что уж никогда не увидит товарища. Но Борг лишь снова раздраженно мотнул головой, приказывая остальным уходить как можно быстрее. Тогда мальчик крепче обхватил одной рукой Гурга за пояс и последовал за своими воинами, уже скрывшимися за ближайшим поворотом каменной стены.
Пройдя несколько извилистых тоннелей, слабо освещенных догорающими факелами, они услышали страшный грохот. Свод пещеры покачнулся, с потолка посыпались мелкие камни. Воздух наполнился густой пылью, при каждом вздохе обжигающей легкие. Генрих и Гург приотстали от всех прочих, вынужденные щадить раненую ногу, и поэтому они заторопились из всех сил, услышав раздававшиеся впереди крики. Когда они сумели догнать ушедших вперед сильфов, то увидели, как двое из них пытаются оказать помощь троим, лежащим на полу в куче щебня.
– Живы? – коротко спросил Генрих.
Один из уцелевших вытер кровь, обильно струившуюся из рассеченной брови:
– Двоих наповал осколками, а Ромар еще жив.
Барон наклонился к тому самому сероглазому воину, который так не хотел отступать. Многочисленные переломы, вызванные рухнувшими с потолка пещеры камнями, не оставляли никакой надежды.
– Ромар! – мягко позвал мальчик, очищая от пыли лицо страдальца.
Воин с усилием поднял веки. Взгляд его стекленеющих глаз остановился на лице барона.