Сумасшедшие убийцы
Шрифт:
Хартог взял в руки фотографию и взглянул на нее. На склоне горы виднелись беспорядочно нагроможденные низкие строения. Это было похоже на древние руины с пристройками более позднего времени. Высохшие камни и шиферные плиты соединялись между собой нелепыми мостиками. Во внутренних двориках были посажены деревья, а крыши домов покрывали растения.
Лицо Хартога, а также шея и узкая грудная клетка покрылись красными пятнами до самого бандажа. Рыжий стал нервно чесать голову.
– Очень странный снимок, очень необычный, – сказала Жюли с восхищением. –
Хартог кивнул.
– Это мои грезы...
– Простите?
– Грезы, – повторил рыжий. – Место для увеселений и капризов. Орлиное гнездо...
По мере того как он говорил, к нему возвращался апломб.
– ...Здесь я действительно дал волю своему воображению. В чем-то я, безусловно, наивен, но каждому человеку необходимо иметь такое место, где бы он мог уединиться, остаться наедине с самим собой. Здесь я отдыхаю душой.
Капля пота скатилась со лба Хартога на снимок. Он бросил его на письменный стол и отвернулся. Фото, не долетев до стола, опустилось на колени Жюли.
– Хотите выпить? – спросил Хартог, повернувшись спиной к девушке.
– В такую рань?
– Как хотите. Я, пожалуй, выпью.
Он подошел к бару и открыл его. В этом доме повсюду были бары. Мечта алкоголика.
– До свидания, – сказал Хартог, не оборачиваясь.
Со стаканом в руке он скрылся за дверью смежной комнаты. Жюли, оставшись одна, подошла к бару и налила себе немного коньяка, который выпила стоя, одним залпом. Это напомнило ей время, когда она, вся дрожа, стояла на рассвете перед стойкой бара и запивала черный кофе кальвадосом, перед тем как встретить новый день, полный сомнений, слез, усталости и отчаяния.
Глава 8
После отъезда Хартога Жюли пошла на кухню за завтраком для Петера. На кухне она застала Жоржа, сидевшего на краю стола и уминавшего недожаренную яичницу. На нем были брюки с подтяжками. У него были красные глаза. При виде Жюли он встал.
– Мадам Будью чувствует себя лучше, – сообщил он с полным ртом. – Я сейчас приготовлю что-нибудь для этого паршивца.
По его подбородку стекал яичный желток.
– Не беспокойтесь, – сказала Жюли. – Я сама что-нибудь приготовлю.
Она поставила на поднос пакет с кукурузными хлопьями, напоминавший пакет со стиральным порошком. Жорж спросил ее:
– Не могли бы вы мне открыть бутылку "Гиннесс"?
Жюли молча открыла пиво и поставила перед Жоржем стакан. Лакей с наслаждением отпил пива и явно почувствовал себя лучше. Его бледное лицо порозовело.
– Это правда, что вы из приюта для умалишенных?
– Правда.
Жорж смутился.
– А раньше вы работали прислугой? – спросил он.
– Раньше я была малолетней преступницей.
Жорж смутился еще больше.
– Извините меня, – сказала Жюли.
Девушка вышла из кухни с подносом. Под мышкой она держала фотографию, которую машинально прихватила с собой.
Петер сидел на полу и играл с маленькими машинками. Когда Жюли вошла, он посмотрел на свои электронные часы.
– Ты
– Привет, – сказала Жюли.
– Где Марсель? Где старая Полно?
– Она уехала. Я заменяю ее.
Петер пожал, плечами.
– Ты опоздала, – повторил он.
– Твой дядя уехал. Мне нужно было с ним попрощаться.
– Он никогда не приходит ко мне.
Жюли поставила поднос на стол и налила горячего молока в растворимое какао и холодного молока в глубокую тарелку.
– Должно быть, он очень занят.
– Нет, он просто не любит меня. Никто не любит меня, кроме Марсель. Она сама мне это сказала.
– Она ошиблась, – заметила Жюли.
Петер ничего не ответил и сел за стол. Он высыпал в тарелку хлопья и с аппетитом принялся за еду. В дверь постучали. Жюли открыла. В коридоре стоял очень высокий белобрысый розовощекий мужчина в синем суконном костюме.
– Мадемуазель, я принес телевизор, – сообщил он.
Он указал на большую картонную коробку, стоявшую рядом с ним.
– Кто вы? – с удивлением спросила Жюли.
– Я принес телевизор. Это сюда?
Он посмотрел в свои записи.
– Я спросил внизу и меня отправили наверх.
– Телек! Телек! – закричал Петер и радостно запрыгал на месте.
– Да, – сказала Жюли, – это, по всей вероятности, сюда. Меня не предупредили о вашем приходе.
Белобрысый поставил огромную коробку в комнату. Жюли, охваченная внезапным беспокойством, подошла к окну и подняла металлическую штору.
– Куда мне его поставить?
Жюли, застыв от ужаса, смотрела вниз, на тротуар, где стоял человек в белом плаще с погончиками.
– Мадемуазель?
Проехал автобус. Белый плащ скрылся. Жюли обернулась.
– Мадемуазель, куда мне его поставить?
– Куда хотите. На пол. Вон туда, там антенна.
Жюли дрожала. Белобрысый гигант не спеша разрывал картон. Жюли гладила шелковистые волосы Петера.
– Ты видишь, твой дядя любит тебя, он думает о тебе, – рассеянно говорила она. – Он позаботился о новом телевизоре для тебя.
– Он всегда заменяет все, что я бью.
Глава 9
После завтрака Жюли решила отвезти Петера в Люксембургский сад.
– Я не хочу, – сказал Петер.
– Делай, что тебе говорят. Одевайся.
Жюли топнула ногой. Петер пожал плечами.
– Марсель была права: ты ненормальная.
Бледное лицо Жюли стало еще бледнее. Ее глаза сверкнули молнией. Она сделала шаг к Петеру. Мальчик попятился назад, испуганно глядя на девушку. Жюли повернулась и вышла из комнаты. К горлу подступили спазмы. В лифте она стала бить кулаком по стене кабины. Девушка вошла в свою комнату, спотыкаясь и обливаясь слезами. В ее руке по-прежнему была фотография. Она бросила ее на стол и стукнула по ней кулаком. Стянула с себя брюки и желтую тунику. Оставшись в трусиках и бюстгальтере, подошла к стене и ударилась о нее головой. Слезы застилали ей глаза. Она открыла дверцу шкафа и снова стала одеваться.