Сумасшедший дом
Шрифт:
– А продолжишь своё гадкое отношение и вообще никогда не доберёшься до торгового центра. Что ты тогда скажешь друзьям?
– Отлично!
– я вскинула руками, прежде чем повернуться на каблуках и потопать обратно в свою комнату. Как только я закрыла дверь, я двинулась через комнату к шкафу.
Знакомый мужской голос просочился в мои мысли, продолжая посылать навязчивые волны звука.
– С какими друзьями ты встречаешься, Алекс?
Включив свет, я подпрыгнула, увидев Джереми, стоящего внутри шкафа.
– Какого…?
– Как зовут твоих друзей?
– спросил он, держа
– Шайен, Конни, Сэм, Линда и Бобби. А что?
– Какой Бобби?
– он не поднял глаз от листа бумаги, кончик его ручки яростно двигался по поверхности.
– Бобби Аррингтон. Мой парень.
Он исчез, как будто рассеялся в воздухе, превратившись в струйку дыма, навязчивый тембр его голоса увял, когда он сказал,
– Продолжай.
После того, как я схватила пару зауженных джинсов, я сняла юбку с ног и заменила её на тёмные, застиранные джинсы, которые, я надеялась, мои родители посчитают «подходящими». Это чушь собачья. Они по-прежнему думали обо мне, как о юной девственнице, которая находится в целости и сохранности в какой-то дурацкой башне из слоновой кости. Они не знают, что я давным-давно потеряла девственность с Бобби.
Помчавшись обратно в коридор, я услышала, как папа перешёптывается с мамой. Подкравшись, я не повернула за угол, чтобы сообщить им, что я здесь.
– Она ведёт себя так не из-за того, что случилось, когда ей было пять, Кристина. Она не помнит мальчика или инцидент, и я сильно сомневаюсь, что это каким-то образом служит причиной того, что она психует. Доктора сказали, что она в порядке и что для неё не помнить - совершенно естественно.
– Я волнуюсь за неё, Джордж. Она слишком сексуальная для семнадцатилетней девушки.
Папа рассмеялся, я выглянула из-за угла и увидела, как он нежно обнимает маму.
– Ты видела, как ведут себя её друзья? Сильно сомневаюсь, что они испытали то же, что и Алекс. Получается, мы виноваты в их поведении?
Мама улыбнулась, качая головой в понимании.
– Думаю, ты прав…
Я шагнула назад, сузив брови. Через что я прошла, когда была младше? Злость затопила меня оттого, что было что-то, что они от меня скрывают. Выпрямив спину и отведя плечи назад, я приготовилась промаршировать из-за угла и потребовать информацию. Мой телефон пискнул в ту же секунду, я потянулась рукой вниз и увидела сообщение от Бобби, спрашивающего меня где я.
Дерьмо. Я опоздала. Моё любопытство о том, что они обсуждали, возбудилось, но быстро заблокировалось желанием увидеть Бобби.
– Пойдёмте!
– оббежав угол, я предпочла проигнорировать вопрос на тот момент, пообещав себе обсудить это, когда мы позднее соберёмся вокруг обеденного стола этим вечером. Я была подростком. У меня были приоритеты, и Бобби Аррингтон стоял в верхней части этого списка.
Забравшись в машину, я пристегнула ремень безопасности на заднем сидении. Мои родители двигались гораздо медленнее, чем я, и я нетерпеливо постучала по ноге, ожидая их и отправляя ответ Бобби, в котором обвиняю своих родителей во всём плохом, что есть в моей жизни. Потом говорю ему, что буду в торговом центре через пятнадцать минут.
Когда папа залез в машину и занял своё место, а мама села
– Быстрее, пап! Педаль в пол и всё такое.
– я щёлкнула пальцами, как если бы это магическим образом переместило нас на дорогу, и мы бы мчались со скоростью миллион миль в час, чтобы доставить меня к Бобби.
– Я поведу осторожно, Алекс, и я, конечно, надеюсь, что ты понимаешь, насколько это важно, учитывая, что сама будешь водить в ближайшее время.
– ворча под нос, он завёл машину и добавил, - Может быть…
Мы выехали из гаража и благополучно поехали по 22 шоссе, по дороге к торговому центру Нортпоинт. Мчась по скоростной дороге, я позволила глазам насладиться величественным видом покрытых вечных льдом гор вдалеке. Мой ум блуждал и в конце концов переместился на разговор родителей в коридоре до того, как мы уехали.
– Мам, разве ты не говорила мне, что честность - лучшая политика?
– со всем сарказмом, который я смогла вложить в мой голос, я позволила этим словам повиснуть в тесном пространстве автомобиля. Мои родители были загнаны в угол, потому что я считала, что поймала их на лжи.
Замешательство образовало морщинки на её лице, когда она оглянулась на меня, годы, которые она прожила, проявились в мелких морщинках, которые испортили её красивую кожу.
– Почему ты спрашиваешь меня об этом?
Я ухмыльнулась и знала, что мое выражение лица было зеркальным отражением взгляда, который она всегда посылала мне.
– Потому что ты и папа обманываете меня.
Её глаза расширились, и я увидела, как папа бросил взгляд в зеркало заднего вида.
– О чём ты говоришь, Алекс?
– его глубокий голос завибрировал с предупреждением.
Умалчивая об этом, я скрестила руки и ноги, откинувшись на ковшеобразное сиденье и снова ухмыляясь с превосходством.
– Что со мной случилось, когда я была ребёнком и почему я не помню? Вы врали мне всю мою жизнь, хотя говорили мне не врать? Как по мне, это звучит лицемерно.
Машину вдруг занесло. Я подняла голову в замедленном движение и увидела, как голова папы повернулась в мою сторону. Он возвратился на дорогу в черепашьем темпе и мгновенный толчок нашей машины привлёк моё и мамино внимание к лобовому стеклу. Он выехал на встречную полосу всего за секунду до того, как выровнял машину. Это было так быстро, что я засомневалась, как все четыре колеса могли пересечь линию до того, как папа выровнял нас, но другой водитель, чтобы избежать столкновения, поплатился своей машиной и поехал прямо с нами по нашей полосе движения.
Время остановилось. Родители не двигались, машина остановилась мгновенно в долю секунды. Ничего не случилось и не случилось бы. Я бы не позволила.
– Почему мы остановились?
Джереми появился рядом со мной в машине, сидя в обычной позе с ручкой и бумагой, всегда готовый делать записи.
– Это была моя вина.
– мои глаза широко открылись, когда я погрузилась в ужасающие воспоминания. Это было сиюминутное отвлечение мужчины, который и так был взволнован моим поведением, но этого было достаточно, чтобы отвести его глаза с дороги и заставить его реагировать таким образом, что он подвергнул нас угрозе.