Сумасшедший домик в деревне
Шрифт:
Дальнейшие события развивались синхронно.
К Косте Бунимовичу обратилась с вопросом девица в тортиках и трогательной маечке, надетой на голое тело. Тело было таким зрелым, таким чувственным, что Бунимовича тотчас же потянуло на солдатские анекдоты. Он отвернулся от зала и распушил хвост.
Никифоров маячил где-то между соками и газировкой. Женщина в соломенной шляпке задела его плечом, он непроизвольно схватился за полку, толкнул батарею бутылок, и одна из них, — конечно же, стеклянная! — грохнулась о пол
— Ой, ой! Ноги! Стекляшки впились мне в ноги!
Она завертелась на месте, и расстроенный Никифоров завертелся вместе с ней — предлагая свою помощь, извиняясь и пытаясь отодвинуть ее от осколков, валяющихся на полу.
Тем временем в проход между стеллажами, где, кроме Полины, прогуливались несколько подростков, с разных сторон вошли два молодых мужчины. Оба брюнеты, оба высокие, крепкие, с простецкими физиономиями. И мозолистыми трудовыми руками.
Они поглядывали на полки с продуктами, но ничего не брали. Даже корзинок у них при себе не было. Столпившись возле чипсов, подростки толкались и гоготали, как гуси.
Полина поняла, что ее взяли «в коробочку»
Только когда кто-то загородил свет.
— Андрей Андреевич! — что было мочи крикнула она, позабыв от страха, что они перешли на «ты».
Тут же что-то ужалило ее в плечо. Она рванулась изо всех сил, шприц упал на пол, и один из нападавших прошипел:
— Черт!
Потом повысил голос и, поддерживая Полину за талию, сказал:
— Осторожнее, тут женщине плохо!
Полина почувствовала, что мир куда-то уплывает. Картинка исказилась, предметы стали такими, словно отражались в кривом зеркале. И тотчас в этом зеркале появился знакомый силуэт, который заревел страшным голосом:
— Костька! Сюда, твою мать!
Полина очнулась, когда на улице уже стемнело. Летняя ночь хозяйничала в комнате — окно было распахнуто настежь, занавеска вылетела наружу и танцевала в ветвях соседнего дерева. Никифоров очень прямо сидел на диване у нее в ногах. Глаза его были закрыты, на лице — сосредоточенное выражение. Бунимович дремал в кресле, бесшумно вдыхая и громко выдыхая. Умиротворяющая картина заставила Полину некоторое время лежать неподвижно. Потом она пошевелила ногой, и Никифоров мгновенно ожил.
— Есть! — громко сказал он, встретившись с ней глазами. — Костька, вставай, она пришла в себя.
Тот немедленно встал и навис над ней, загородив свет настольной лампы.
— Ну-с? — спросил подскочивший Никифоров тоном ненастоящего, киношного доктора. — Как мы себя чувствуем? — И потер руки.
— Ты просто свинья! — немедленно сказала Полина. Еще несколько дней назад представить, что она бросит ему в лицо подобное обвинение, было немыслимо. — Я ведь говорила, что за мной охотятся! Обязательно
— Больная чувствует себя хорошо, — сделал заключение Бунимович, принимая вертикальное положение.
— Пить! — потребовала Полина. Именно потребовала, потому что они оказались виноваты. Оба. — Вы кого-нибудь схватили хотя бы? Сдали в милицию?
Ее защитники переглянулись. Стало ясно, что они никого не схватили и не сдали. У Бунимовича на скуле наливался багровый кровоподтек, а у Никифорова была разбита рука.
Он налил в стакан минералки и сказал:
— Зато мы знаем, как они выглядят. И знаем, что их много.
— Четверо, — поддакнул Бунимович.
— Пятеро, — поправила Полина, придерживая свободной рукой голову, чтобы она не рассыпалась на кусочки. — До этого я видела троих, и в магазине на меня напали еще двое.
— Это какое-нибудь тайное общество! — сделал вывод Костя. — Какая-нибудь подпольная организация. Какая-нибудь «Азазель».
— Что они имеют против меня? — проскрипела Полина, свесив ноги с кровати и обнаружив, что ее сарафан помялся так, будто на нем плясал слон.
— Мы купили тебе халат, — сообщил Никифоров, заметив ее испуг.
— И тапочки, — подхватил Костя.
— Белые? — уныло спросила она.
Они купили ей не только халат и тапочки, но и еще какую-то одежду, которую выбирала продавщица. Бунимович двумя руками показывал, какой толщины и высоты Полина, а продавщица, нервно облизывая губы, выхватывала из ряда висящих на плечиках нарядов то один, то другой. Потом они принесли в обувной магазин старенькие Полинины босоножки. Радостные девушки, взяв их на изготовку, разбежались по залу, после чего насовали им в пакет дюжину разномастных коробок.
— Никогда не покупал столько обуви сразу, — признался Никифоров.
— Ты что, жениться на ней собрался? — спросил Костя, уверенный, что дело этим и кончится.
— Я?! — вспетушился тот. — Если я женюсь второй раз, можешь смело объявлять меня недееспособным и сдавать в сумасшедший дом.
Полина выпила еще минералки, утерла губы тыльной стороной ладони и спросила:
— Вы купили мобильный? Я хочу позвонить тете Мусе.
— Купили! — Костя немедленно сорвался с места и притащил маленький телефончик.
— Кстати, какой сегодня день? — спросила Полина. — Вчерашний или уже завтрашний?
— Ты отключилась всего на несколько часов, — успокоил ее Никифоров. — Тебе удалось сломать шприц, поэтому нападавшие не успели ввести в тебя все, что в нем было.
— А что в нем было? — немедленно поинтересовалась она.
— Наверное, снотворное.
— Наверное? Вы не знаете точно? Вы что, даже не вызвали для меня врача? — обиделась она.
— Зачем? — Никифоров пожал плечами. — Совершенно ясно, что они не собирались тебя убивать. Только пугали.