Сумеречное сердце
Шрифт:
Эсмина снова посмотрела в сторону Ника, который, одурев от молодой крови, едва ли не целовался с вампирессой. Она что-то горячо нашептывала ему на ухо – не иначе как посвящала новичка в таинства. Сначала невозможность утолить зов, потом Петр, назвавший ее «крошкой», затем вампиресса, соблазнявшая Ника, и перепуганная девчонка на березе – все это взбурлило в Эсмине горючей смесью. Голову она и раньше быстро теряла, сейчас же было и вовсе легко пойти на поводу эмоций. План Ника полетел в бездну, а так как другого у них не было, оставалось импровизировать.
Вскочив на ближайший стол, Эсмина сбросила
– Бойтесь, темные бестии! Страх – вот ваш спутник на эту ночь! Живые стали мертвыми, но и мертвые закончат топтать землю под луной сегодня!
Добившись, что вампиры обратили на нее внимание, и понимая, что у нее не больше минуты, чтобы поразить всех окончательно (Петр уже направлялся к ней), Эсмина с хрустом раздавила последний бокал, оставшийся на столе, и гаркнула так, что сама едва не охрипла:
– Кройн здесь! За вашими спинами!
Кройн, может, уже и не являлся вампиром Готенруга номер один, но его имя не нуждалось в представлении. О нем знали и слышали все: от мастеров до новичков. А так как репутация со временем у него только ухудшилась, страх, появившийся в глазах большинства, был неподдельным.
– Вы только что отравились его угощением! – продолжила Эсмина свою игру. – Живые были опоены паучьим ядом, а значит, скоро все вы отправитесь за ними в могилу. Впрочем, можете не спешить! Кройн с армией уже входит в замок, чтобы расправиться с предателем Петром и лично оторвать ему драконьи крылья. Спасаться поздно!
В мире вампиров две опасности пугали нечистых сильнее всего.
Выпить кровь жертвы, которую специально отравили ядом, действующим на вампиров, – первый страх. «Паучий сок» очень любили охотники на нечисть, потому что действовало средство безотказно. Достаточно смазать им стрелу, чтобы серьезно ранить вампира. Другое дело, что стоил он безумно дорого, а его приготовление занимало не меньше месяца. Только свежая отрава могла причинить вред.
И второе, чего вампиры всегда старались избегать, – это разборки кланов, а особенно – главарей. О ссоре Кройна и Петра знали все, поэтому Эсмине не пришлось притворяться долго. Ложь прозвучала столь естественно, что она сама на миг поверила, будто из окна на нее смотрят красные глаза Кройна. Интересно, если он действительно оказался бы сейчас снаружи, какая участь ожидала ее? Она явилась в гости к врагу, а Кройн был не из тех, кто верил первому слову.
К счастью, Петр и его гости поверили Эсмине сразу. Вдобавок помог загадочный вой, раздавшийся из коридора наверху. Выть в замке вампира могло что угодно, но звук подействовал волшебным образом. Вампиры бросили жертв и гурьбой побежали к узкой входной двери зала, которая пару часов назад торжественно пропускала всех по одному. Сейчас никто по одному выходить не желал. Те, кто постарше, рубили когтями и лезли по головам тех, кто младше и неопытнее. Затор возник знатный. Эсмина решила поддержать панику и с удовольствием завыла, выплеснув всю боль последних дней. Она не хотела быть проклятой. Она собиралась посадить на трон Уилли и отомстить Кройну. Она мечтала хоть на одну ночь стать
Вспомнив о Нике, Эсмина поискала его глазами, но нашла не сразу. Колдун лежал под окном и держался за живот. То ли тошнило, то ли его пнули, то ли просто кто-то наступил на него, убегая, – например, вампиресса. По крайней мере, он был жив.
«Проверю, что с ним все в порядке, и отправлюсь искать этот проклятый ключ», – решила Эсмина, но к Нику приблизиться не успела. Между ними вырос Петр Дракон, и за его спиной колыхались самые настоящие драконьи крылья. Хозяин замка был в бешенстве. Одно успокаивало: он ей поверил, а значит, у нее все еще есть шанс.
– Лживая тварь! – обрушил он на нее свой гнев. – Я с Кройном справлюсь и тебя потом найду, а вот твоего раба заберу сейчас.
Петр бросил многозначительный взгляд на Ника:
– Я видел, как ты на него смотрела. Пируй и наслаждайся в моем замке, зная, что он страдает каждую секунду. Я придумаю для него самые изощренные пытки!
Петр поверил всему, что она сказала. Особенно хорошо запомнил ее слова о достигнутом могуществе: Эсмина вовремя продемонстрировала свои когти. Может, Петр и умел теперь превращаться в дракона, но со столетним вампиром связываться не спешил. Конечно, куда удобнее отомстить через тех, кто Эсмине дорог. Эх, а вот с колдуном ей стоило быть осторожнее. Если в ее глазах так легко читается привязанность к Нику, об этой слабости могут скоро узнать многие.
Но что там подумают другие, покажет время, а сейчас Эсмина собиралась драться. Выпустила когти во всю длину и уже наметила, какое крыло врага атакует первым. Петр, разумеется, думал, что она будет метить в шею, но Эсмина слабости противника старалась вычислять с первого раза. Впрочем, опасения вызывали не когтистые крылья, а то, что Петр мог уметь кое-что еще. Летали многие вампиры, а вот драконом себя называл только один. Значит, он мог ее испепелить, и именно этого стоило опасаться всерьез. Пошарив глазами вокруг, Эсмина бросилась к брошенному металлическому подносу, чтобы отразить пламя.
Однако драки не произошло, и того, как Петр превращается в дракона, она тоже не увидела. Хозяин замка вдруг сложил крылья, посерел, будто увидел свою смерть, и, уже не глядя на Эсмину, со всех ног помчался к окну. Она даже сообразить ничего не успела, а Петр уже прыгал с подоконника, снова распрямляя свои крылья. Да, летать он умел, а вот все другое осталось тайной. Эсмина уже готова была поверить в Кройна, стоявшего за ее спиной, но, обернувшись, с изумлением уставилась на Остина, бесхвостого кота Ника, который держал в зубах ключ на веревочке.
Пройдя мимо Эсмины, словно мимо пустого места, котяра бросил ключ в ладонь хозяину, который уже приходил в себя, и, вскочив на подоконник, сиганул вниз. Надо было, конечно, бежать к Нику и узнавать, что с ним, но в Эсмине победило любопытство. Не каждый день увидишь, как вампир-мастер, да еще и с такими умениями, как у Петра Дракона, улепетывает от какого-то котяры. Еще раз оглянувшись на зал, Эсмина внимательно оглядела «побоище», а иначе растерзанное помещение назвать было нельзя. В нем остались только мертвые: и те, кто были живыми людьми еще недавно, и те, кто назывался нечистью, но пал от когтей и зубов собратьев этой ночью.