Сумеречные миры

Добряков Владимир Александрович

— Хорошо. 14 июня 357 года III Империи. Милан. Встреча Виттории со мной.

— Утро, вечер, ночь?

— Восемь часов вечера.

Настраиваю «искатель» на Микеле, задаю указанное время. Монитор минуты две мигает, потом на нем появляется небольшой садик. На скамейке сидит пара: Микеле с молодой черноволосой девушкой. Они прощаются. Я вспоминаю, что говорил Магистр про обстоятельства, заставившие Микеле покинуть родину. Значит, это и есть та девушка, из-за которой он заколол на дуэли наследника герцога Миланского. Как бишь ее? Виттория дель Бланке.

Виттория

снимает с пальца серебряный перстень с изумрудом и передает его Микеле. Тот хватает девичью руку и целует ее. А девушка порывисто обнимает Микеле и целует его. В этот момент на дорожке звучат шаги, и появляется еще один молодой человек.

— Извините, мадонна, но время не ждет. Микеле, люди герцога уже здесь, ищут тебя. Пора уходить.

Микеле и Виттория еще раз обнимаются и целуют друг друга.

— Прощай, Виттория!

— Прощай, Микеле! Я буду ждать тебя.

Микеле с другом быстро уходят, а девушка смотрит им вслед. Я останавливаю изображение и оборачиваюсь к Микеле. Он смотрит на застывшее изображение Виттории, и я читаю в его глазах такую тоску, что мне становится больно вместе с ним. Неожиданно Микеле спрашивает:

— А есть возможность посмотреть на нее сейчас, я имею в виду настоящее время, а не в прошлом?

— Это уже проще.

Настраиваю «искатель» на Витторию и задаю текущее время. Компьютер выдает следующую сцену. Виттория сидит у зашторенного окна. Она в темном строгом платье, лицо скрыто черной вуалью. Руки в черных перчатках сжимают молитвенник. Рядом в кресле сидит монах. Он уговаривает девушку:

— Дочь моя, вы всегда, сколько я вас помню, были доброй католичкой. Тем более мне не понятно ваше нынешнее поведение. Поймите, вы рискуете навлечь на себя немилость святой церкви. Ведь это просто неприлично, дочь моя!

— Неужели, святой отец? Почему? Разве траур может быть неприличен?

— Траур по доброму христианину не только приличен, но и полезен для спасения души. Но траур по еретику, казненному по приговору Святой Инквизиции…

— Но Инквизиция могла и ошибиться…

— Нет! Нет, дочь моя! Святая Инквизиция непогрешима, как и святейший отец нашей церкви. И не нам с тобой обсуждать справедливость ее приговоров! А что иначе может означать траур по сожженному еретику, кроме как сомнение в справедливости приговора или готовность разделить ересь?

Виттория гневно бросает на стол молитвенник и откидывает вуаль. Глаза ее горят:

— Ну, так донесите на меня! Тогда пусть и меня допрашивает Инквизиция по поводу этой ереси.

— Тише, тише, дочь моя! Да даже если бы я и имел такое намерение! Как я могу осуществить его? Да меня сразу спросят: откуда твоя духовная дочь узнала, что великий еретик сгорел на костре, а не погиб в пьяной драке? Нет, дочь моя, я только хочу показать тебе, как ты неосторожна…

Микеле протягивает руку и останавливает изображение:

— Так, значит, она носит по мне траур! Она помнит меня…

Он замолкает и уходит в себя. Я смотрю на него и вспоминаю самого себя. Перед моим внутренним взором быстро пробегают лица тех, кого я навсегда оставил в своей фазе, потом все они перекрываются

лицом Ольги. Да, тысячу раз был прав комиссар Лучков, или как его там… Стефан, что ли? Все дорогое у нас должно быть только здесь, в Монастыре.

— Будь мужественным, Микеле. Никакие силы во Вселенной не помогут теперь тебе встретиться с ней вновь. Не растравляй себя и смирись с тем, что отныне ты сможешь увидеть ее только так. А лучше всего найди в себе силы забыть о ней. Поверь, так будет лучше.

— Ты так считаешь? — Микеле смотрит на меня странным взглядом. — Я тоже так думал, когда пришел в себя здесь, и Магистр мне все объяснил. Но посмотри на нее внимательней.

Я вглядываюсь в лицо и фигуру Виттории и цепенею. Великое Время! Рука сама набирает код связи, и через пару секунд слышится ответный сигнал, а на соседнем мониторе появляется Кристина. Она в домашней одежде, в светло-сиреневой полупрозрачной накидке, наподобие той, в которой Лена заявилась ко мне в памятный первый вечер. Микеле смущенно опускает глаза, а Кристина поет своим чарующим голоском:

— Здравствуй, Андрей! Привет, Микеле! Рада вас видеть. Чем могу быть полезна?

— Один вопрос, Крис. У тебя в роду нет никого из Италии?

Кристина недоуменно пожимает плечами, а я смотрю на соседний дисплей. Сходство поразительное.

— Понятия не имею, — отвечает Кристина. — Ты же знаешь, что я — коренной житель нуль-фазы в четвертом поколении. А своей родословной в реальных фазах я как-то никогда не интересовалась. А в чем дело?

— Посмотри, — коротко говорю я и передаю на ее компьютер изображение Виттории.

Кристина смотрит, сначала недоверчиво, потом все более и более заинтересованно. А Микеле переводит взгляд с монитора на монитор. Наконец, позабыв о смущении, он останавливает взор на Кристине. Кристина же заставляет Витторию пройтись, сказать несколько слов и, окончательно убедившись в своей полной идентичности с переданным ей портретом, говорит:

— Невероятно! Одно лицо, походка, голос тот же у двух людей! Как в зеркале волшебном! Кто она? Что это за личность, Андрей? [5]

5

Кристина цитирует «Двенадцатую ночь» В. Шекспира .

— Виттория дель Бланке, миланская дворянка. Живет в XVII столетии по относительному отсчету.

Пока Кристина наливает себе чашку чаю, я коротко излагаю причину, побудившую нас с Микеле отыскать Витторию. Выслушав меня, Кристина с интересом и сочувствием смотрит на Микеле и напевает ему:

— Так вот почему ты вчера спросил, не была ли я в средневековой Италии? Нет, Микеле, уверяю тебя, что это только невероятное совпадение. Никто из нас, кроме Андрея, не проникал в другие фазы в своем нынешнем образе. А все-таки интересно. Надо будет покопаться в своей родословной. Уж больно сходство поразительное. Микеле, когда у тебя будет время, приходи ко мне, расскажи про эту девушку. Меня она очень заинтересовала.