Сумеречный взгляд
Шрифт:
Мы держались примерно на квартал позади него, давая ему возможность сворачивать за угол и пропадать из виду на довольно долгое время, так, чтобы он не заметил, что за ним следует все время одна и та же машина.
Наконец его путь пересекся с «загоравшим» водителем, чья машина стояла у обочины возле сугроба, рядом с перекрестком Дунканноновской дороги и Яблоневой тропы. Сломавшийся автомобиль был «Понтиак» четырехлетней давности, покрытый дорожной грязью, въевшейся в краску. Короткие, тупые, грязные сосульки намерзли на заднем бампере. На нем были регистрационные номера штата Нью-Йорк, и эта деталь подтвердила
Патрульный автомобиль свернул к обочине и остановился возле неподвижного «Понтиака».
— Езжай мимо него, — велел я Райе.
Привлекательная рыжеволосая женщина, лет около тридцати, в высоких ботинках, джинсах и коротком сером пальто из пледовой ткани, стояла перед «Понтиаком». На ледяном воздухе дыхание вылетало у нее изо рта морозными клубами пара. Капот был поднят, и она с забавным видом уставилась на двигатель. Она сняла одну перчатку, но явно не знала, какое применение найти обнаженной бледной руке. Она с сомнением потянулась к чему-то под капотом и смущенно отдернула руку.
С явной надеждой на помощь она поглядела на нас, когда мы показались на перекрестке.
На краткий миг я увидел безглазый череп там, где должно было быть ее лицо. В костяных глазницах, казалось, таится огромная, бездонная глубина.
Я моргнул.
Сумеречным Взглядом я увидел, что в ноздрях и во рту у нее кишат личинки мух.
Я снова моргнул.
Видение прошло, мы проехали мимо нее.
Этой ночью она умрет — по крайней мере, если мы не сделаем ничего, чтобы помочь ей.
На углу следующего квартала находился бар-ресторан. Это было последнее освещенное место перед тем, как Дунканноновская дорога поднималась в угольно-черные, покрытые лесом предгорья, окружавшие Йонтсдаун с трех сторон. Райа свернула на автостоянку, припарковала автомобиль рядом с пикапом, к которому был прицеплен туристский трейлер, и погасила фары. С этой позиции, глядя из-под нижних ощетинившихся иглами ветвей большой ели, отмечающей край территории ресторана, мы могли наблюдать за перекрестком Дунканнона и Яблоневой тропы в квартале от нас. Там, перед «Понтиаком», рядом с рыжеволосой, стоял гоблин-патрульный, являя своим видом образец утешителя дамы в беде.
— Мы оставили оружие дома, — сказала Райа.
— Мы не думали, что война уже началась. Но с сегодняшнего вечера ни один из нас никуда не выходит без оружия, — трясущимся голосом произнес я, все еще не отойдя от видения облепленного личинками черепа.
— Но в данный момент, — возразила она, — мы безоружны.
— У меня есть нож, — ответил я, коснувшись ботинка в том месте, где скрывалось лезвие.
— Не густо.
— Хватит.
— Может быть.
На перекрестке рыжеволосая садилась в патрульную машину, без сомнения, с легким сердцем от того, что нашла помощь в лице улыбчивого и любезного представителя закона.
Мимо проехало несколько машин, разбрасывая из-под колес комья снега, куски льда и кристаллы дорожной соли. Однако по большей части Дунканноновская дорога была почти пустынна в этом отдаленном глухом
— Приготовься снова ехать за ним, — велел я Райе.
Она тронулась в путь, но фары не включила.
Мы сжались на сиденьях как можно сильнее, едва высунув головы над приборной доской. Мы наблюдали за копом, точно пара бдительных песчаных крабов во Флориде, чьи глаза-стебельки еле-еле торчат над поверхностью песка.
Когда патрульная машина проехала мимо нас, сопровождаемая печальным пением и ритмичным постукиванием своих тормозных цепей, мы заметили, что гоблин в униформе ведет автомобиль. Рыжеволосой было не видно. Она сидела на переднем сиденье рядом с водителем — это все, что мы установили. Но сейчас ее там не было.
— Где она? — спросила Райа.
— Как только она села в машину, мимо них проехали последние автомобили по Дунканноновской дороге. Их никто не видел, и я готов поклясться, что этот ублюдок воспользовался предоставленным ему шансом. Должно быть, он нацепил на нее наручники, скрутил ее на сиденье. Может, даже огрел ее дубинкой так, что она потеряла сознание.
— Может, она уже мертва, — предположила Райа.
— Нет, — ответил я. — Поехали. Следуй за ним. Он не стал бы убивать ее так просто, когда может увезти ее куда-нибудь в укромное место и прикончить медленно. Это то, что им нравится — если предоставляется возможность, — долгая, неторопливая смерть, а не внезапная и мгновенная.
К тому времени, когда Райа вырулила с ресторанной автостоянки, патрульная машина почти исчезла из виду на Дунканноновской дороге. Вдалеке красные габаритные огни поднимались выше, выше, выше, и на какое-то мгновение показалось, что они подвешены в темном воздухе высоко над нами, затем они исчезли за гребнем холма. Райа нажала на педаль газа, цепи откликнулись отрывистым тяжелым звуком, и мы погнались за патрульной машиной на самой большой скорости. Дунканноновская дорога сузилась с трехполосной до двухполосной проселочной дороги.
Мы поднимались вверх, и полуосвещенные сосны и ели — призрачные, странным образом угрожающие, закутанные в свои сутаны и капюшоны из вечнозеленых игл — все теснее сдвигались по обеим сторонам дороги.
Хотя мы вскоре сократили разрыв между нами и полицейской машиной до менее чем четверти мили, мы не беспокоились, что гоблин-полицейский засечет нас. Здесь, в предгорьях, дорога вилась серпантином, так что он редко находился в поле нашего зрения больше чем несколько секунд. Это значило, что мы для него были просто парой светящихся вдали фар, и вряд ли он почуял бы в нас опасность. На каждой миле пути с полдюжины проездов — по большей части грязная земля, некоторые посыпаны гравием, еще меньшее число — щебенкой — отходили от дороги и пролегали среди покрытых ледяной коркой деревьев. Надо полагать, они вели к невидимым отсюда домам, поскольку у каждого поворота стоял, как на посту, почтовый ящик. Проехав четыре или пять миль, мы оказались на верхней точке крутого подъема и увидели внизу патрульную машину — она почти до нуля снизила скорость, сворачивая на один из таких проездов.