Сумерки грядущего
Шрифт:
Самое главное, что требовалось от Холодова: найти пропавшего меминженера и выяснить, что с ним такое случилось. Почему, вместо того, чтобы завершить исследование диссонансов в этой неспокойной эпохе, он вдруг оказался арестованным, попал в ГУЛАГ и теперь ему дали шанс искупить вину перед Родиной в штрафбате.
По обыкновению, Виктор огляделся, прислушался, принюхался, провёл руками по сидению — все органы чувств работали как в реале. Привычно похлопав по карманам, Холодов убедился, что документы наличествуют. Водитель-солдат, сельского вида дядька лет сорока, с удивлением покосился на беспокойного пассажира.
— Что с вами,
— Да так, приснилось что-то…
Водитель неопределённо покачал головой, в такт шевельнулись на его груди ордена Славы, штук шесть как минимум. Прав Бурлаков, в этой эпохе царит бардак! Орденов Славы вообще-то полагается три штуки, в исключительных случаях четыре, но не шесть же!
«Студебеккер» стоял возле железнодорожной станции, пропуская колонну автострадных танков, плохо приспособленных к нашему родному бездорожью. Колонна двигалась медленно. Время от времени то один, то другой танк начинал буксовать, тогда из люков соседних танков немедленно высовывались чумазые танкисты и начинали залихватски материть виновника задержки.
На станции царила суматоха и неразбериха, обычная для Красной (или уже Советской?) Армии в отличие от вышколенного и дисциплинированного вермахта. На платформе шла погрузка личного состава и техники в железнодорожный состав. Солдат, плохо вооружённых и замызганных, командиры силком заталкивали в вагоны для перевозки скота и запирали на огромные амбарные замки, чтобы те не разбежались по дороге. На открытые платформы загоняли лошадей: в составе переправлялись ещё и кавалерийские подразделения. Это были конники-смертники. Идиотская тактика Красной Армии предусматривала особый тактический приём — конная атака с шашками наголо против немецких танков.
В конце состава две платформы были заняты самолётами. Вокруг платформ прохаживались военные в лётной форме без знаков различия. Холодов понял, что это лётчики-камикадзе штрафной эскадрильи. На боевых вылетах их не снаряжают боезапасом, поэтому вражеских асов они могут бить только одним способом — тараном. Лётчики весело переговаривались с подростками-диверсантами из соседнего вагона, которых в народе прозвали сволочами. Выловленные по подворотням хулиганы-малолетки, наспех подготовленные и слабо экипированные, забрасывались в тыл врага для подрыва вражеских коммуникаций. Юные смертники, казалось, не задумывались, что через некоторое время из их подразделения не останется в живых никого. Подростки задорно переругивались с лётчиками-штрафниками и стреляли у них папиросы.
Коллеги Виктора, политруки и комиссары различных рангов, скорее мешали погрузке, не к месту читая солдатам длинные речи, выкрикивая лозунги, а иногда и угрожая табельным оружием. Особо пламенные представители политсостава иногда прерывали процесс посадки в вагоны и заставляли бойцов петь революционно-патриотические песни. Холодову даже начало казаться, что коммунисты воевали исключительно на стороне Гитлера, настолько сильной помехой они были для армии.
Наконец, колонна хлама, именуемого танками, проехала, и «Студебеккер» двинулся, покидая станцию. Далее дорога была сплошь изрыта воронками. Непривычный к тряске Холодов с нетерпением ждал, когда, наконец, они доберутся до места назначения. Навстречу грузовику к станции двигались новые и новые колонны бойцов, вооружённых берданками, перемотанными изолентой и проволокой. Порой кто-нибудь из солдат,
«Студебеккер» миновал поляну возле дороги, на которой расположился отряд крепких молодых парней в превосходно сидящей чистенькой форме, в фуражках с синими околышами и до зубов вооружённых. Некоторые из них чистили пулемёты, другие жевали сервелат с белым хлебом или копчёную свинину.
— Заградотряд, — процедил сквозь зубы водитель. — Жрут, сволочи, от пуза, и горя не знают!
Виктор обернулся к спутнику, и тот моментально рассвирепел:
— Что смотришь?! — сердито спросил он, нарушая субординацию переходом на «ты». — Твои собратья жрут!
Холодов только сейчас заметил, что его собственная фуражка, лежащая на коленях, тоже имеет синий околыш. Виктор начал вспоминать, имели ли политруки в войну синие околыши, а водитель тем временем развил свою мысль:
— Вон какие морды наели! На нашей кровушке жируют.
— На чьей кровушке? — не понял меморист.
— Известно на чьей. На кровушке простого мужика. Я, помню, в штрафбате воевал, так эти нелюди нас в спину расстреливали из крупнокалиберных пулемётов. Мы — в атаку с голыми руками против миномётов и танков, а эти сволочи в тылу отсиживаются с пулемётами и гаубицами. И пулемёты эти не на фашистов нацелены, а на нашего солдатика!
Водитель будто бы цитировал Историческую доктрину на память. Для уточнения Виктор решился на лёгкую провокацию.
— Если за товарища Сталина, то можно и голыми руками врага душить! — осторожно возразил он собеседнику.
Водитель так зло рассмеялся, что чуть не вырвал баранку с мясом:
— За Сталина?! Кто пойдёт за него умирать?! Разве что вы, комиссары-горлопаны! Или оболваненные вашей пропагандой дурачки. А мы, простые мужики, воюем не за Сталина, не за коммунистов, которые в тылу жируют…
«Простой русский мужик», вертя одной рукой баранку, другую запустил под гимнастёрку и бережно вынул нательный крест, обёрнутый в георгиевскую ленту. Его лицо посветлело и стало добрым и благостным.
— Мы за Россию воюем! — проникновенно произнёс водитель и поцеловал крестик. — За берёзки наши, за просторы родные. Большевики приходят и уходят, а земля русская стояла и стоять будет.
«Неплохо работал местный эпохальный инспектор, — отметил про себя Виктор, — Зря на него Бурлаков бочку катит. Вон как прошляки по Доктрине шпарят! Как будто наизусть учить заставляли».
Солдат расценил задумчивый взгляд Холодова по-своему:
— Расстрелять меня хочешь? Так стреляй, комиссар-иуда! Умру с именем господа нашего на устах. Ибо веру в бога вы, коммуняки, никогда не вытравите из народа русского!
Что-то похожее Виктор уже слышал совсем недавно. Похожие слова говорили в Таёжном повешенный красными мужик и юный русский князь фон Кугельштифт. Знакомый почерк: видимо, тут постарался один и тот же мемсценарист.
Холодову уже немного надоел пафосный спутник. Ему неожиданно захотелось в самом деле вытащить водителя из кабины, довести до ближайшего лесочка и пустить в расход, чтобы тот хоть ненадолго замолчал. Но тогда пришлось бы топать пешком до места назначения, которого Виктор не знал.