Сумерки памяти
Шрифт:
— Нет, там все было немного не так. Сначала ты спросил у меня, что я делаю здесь и почему терплю все это отношение к себе. Видимо ты был уверен, что такой женщине как я, было бы более уместно в этой ситуации покончить с собой, чем вставать на тот путь, на который меня заставили пойти обстоятельства. Я права?
— Да, мне видится, что именно так я и подумал.
— А после этого я объяснила тебе, что у меня здесь сын, и что я уверена, в том, что он еще жив. Кажется, я уже не надеялась на то, что кто-то сможет нас спасти, поэтому я стала
— И я это сделал?
— Да, я вспоминаю, как хожу по страшному детскому бараку и, выкрикивая имя своего сына, стараюсь отыскать его в этой больной детской массе. Мне это удается, и через некоторое время я его нахожу.
— Значит, он был жив?
— Да, и я даже дала ему что-то поесть. Но это конечно была только капля в море.
— А потом, что было потом? Мы же увиделись с тобой еще раз?
— Да, комендант был уверен, что ты мной очень заинтересовался, и за те несколько дней, которые ты провел в этом лагере, мы несколько раз имели возможность встречаться.
— И что ты мне говорила?
— Я все время просила тебя спасти меня и сына. Я думала, что если ты помог мне с ним повидаться, то ты можешь все. Кажется, я решила, что ты обладаешь неограниченной властью, или может быть у тебя на самом деле там было очень высокое положение.
— А как я реагировал на твои просьбы?
— Мне этого не видно. Это так плохо. Я пытаюсь, и снова и снова вглядываюсь в эти сумерки прошлого, но мне никак не удается в них рассмотреть твое отношение ко всей этой истории.
— А я действительно тебя спас?
— Да, но сначала ты сказал: «Мне надо уехать. Но через некоторое время я вернусь и помогу тебе и твоему сыну». Еще ты сказал, что я обязана жить и верить в твое обещание.
— И ты мне поверила? Поверила человеку в ненавистной тебе форме, который был «по другую сторону баррикад»?
— Да, я была уже как бы безумная, и понятия о добре и зле окончательно перепутались в моей голове.
— И именно с тех пор ты стала ценить не тех мужчин, которые делают добро, а тех, которые не причиняют зла. Так вот откуда тянутся эти твои странные взгляды. Так что же было дальше? Я вернулся?
— Да. Я ждала тебя, и время превратилось для меня в огненный поток, который протекал через мое сердце, отмеряя мучительные минуты ожидания. И потом ты приехал и освободил меня и моего сына. Ты чуть не опоздал — кого-то из нас собирались убить, но ты успел спасти нас обоих.
— А как я это сделал?
— Я много раз пыталась это понять, но мне ничего не удалось. Я видела только, что вывозил ты нас в тесном багажнике своего автомобиля.
— А что было потом?
Я схватилась руками за голову:
— Я не вижу, не вижу. И это так мучительно… Иногда мне кажется, что какой-то человек убил меня в лесу, а потом я вдруг вижу, что вышла оттуда и осталась жива. Что это за видения? Я никак не могу понять.
— Но если допустить, что ты все-таки осталась жива, то как ты жила потом?
—
— Отбрось это. И смотри только то, что видится. Да, и вот еще что. В этих воспоминаниях бывают такие тонкие моменты, в которые тебе будет сейчас несколько трудно вникнуть, но, тем не менее, ты должна постараться меня понять.
— О чем ты говоришь?
— Видишь ли, если тебе кажется, что в твоем прошлом существует как бы несколько путей, то это значит, что ты имеешь право выбора, который будет определять ход твоей последующей жизни. Так, например, если ты увидишь, что тебя все-таки убили в этом лесу, то скорее всего появится еще одна жизнь, очень короткая, которая поместится между двумя твоими воплощениями.
— Но как это может быть? Разве отсюда мы можем изменять то, что уже прошло? — спросила я пораженно.
— Не забывай, что все эти жизни — и прошлые и будущие — существуют как бы вне времени и причем одновременно, так что все они взаимозависимы. И если здесь ты делаешь какой-либо выбор, то ты влияешь и на прошлое, и на будущее. К сожалению, в этом есть много парадоксов, которые также сложно представить себе, как многомерность пространства, но тем не менее это так. Так что тебе лучше выбрать наиболее оптимистическую развязку событий и «вспомнить» то, как ты осталась жива, и вышла из того леса. А кстати, ты уверена, что этот лес не плод твоего воображения?
— Нет, не уверена, — сказала я после минутного раздумья. — Я вполне допускаю мысль, что это просто видение, наслоившееся на все эти картины прошлого.
— Итак, допустим, что леса не было вообще. Как тогда развивались события?
Я задумалась и замолчала.
— Тогда мы уехали. Нет, я не могу… То что мне видится — слишком надуманно, и я никак не могу поверить и ощутить то, что я вспоминаю.
— Не надо об этом говорить, — сказал он, распечатывая пачку сигарет, — рассказывай только то, что проходит у тебя перед глазами. Это единственно верный путь, и придерживайся его.
— Хорошо, попробую рассказать тебе все, как есть. Я вижу, что мы втроем — я имею в виду нас с тобой и моего сына — уезжаем в Латинскую Америку. Не знаю, в какую точно страну, и не могу понять, сколько прошло времени после моего освобождения. Вижу только, что у тебя есть деньги, довольно много и, что прибыв на место, ты открываешь там какое-то свое дело.
— Какое?
— Ты слишком многого от меня требуешь, — ответила я усмехнувшись, — мне трудно четко увидеть что вообще с нами происходит, а ты спрашиваешь меня о своих делах. Итак, мы поселяемся в красном кирпичном доме, в котором лестницы расположены не внутри, а снаружи. Я не знаю, почему мне так видится, но они железные и похожи на пожарные. Этот дом высокий, и стоит он на довольно узкой улице, на другой стороне которой находится кафе, в которое мы ходим по вечерам танцевать танго.