Сумерки памяти
Шрифт:
— Знаешь, — сказала я обернувшись к нему, — я там видела свою подругу. Ту, которая была моей умершей сестрой в «вересковой стране». Интересно, что там она тоже выступала для меня в роли некоего ангела-хранителя.
— Каким образом?
— Там было много людей, которые ненавидели меня. Эти женщины, с которыми мне приходилось сидеть в одном бараке, они знали, что я пользуюсь некоторыми привилегиями и несколько раз пытались меня убить. Но эта подруга… Она была там очень смелая и всегда боролась за справедливость.
— А она помнит все это?
— Да, и даже знает, как закончилась для нее та страшная жизнь.
— Интересно, — сказал он, набросив мне на плечи шаль, которую я оставила в кресле, — а раньше, в те времена, когда ты еще была замужем, ты вспоминала что-нибудь из этой жизни?
— Да, ты знаешь, — ответила я, зябко поеживаясь, — когда мы с моим первым мужем путешествовали по Италии, с нами произошел один довольно странный случай.
— Расскажи мне.
— Я увидела в путеводителе рекламу экскурсий по концлагерю, который находился на окраине Триеста. Я очень оживилась, поскольку в те годы уже сильно интересовалась этой темой, и мы решили туда поехать. И вот, попав на территорию этого лагеря, мы оба как бы наполовину оказались в том времени. Я ходила по баракам, садилась на койки, смотрела на небо сквозь частые решетки окон и почти вспоминала свое прошлое. Но если мое поведение было мне вполне понятно, то поступки моего мужа меня несколько удивили.
— А ты тогда не предполагала, что он мог встречаться с тобой при столь неприятных обстоятельствах?
— Нет, совсем нет. Я смотрела на него и никак не могла понять, откуда берется его безумный лихорадочный взгляд, почему, глядя на меня за решеткой барака, он дрожащими от непонятного возбуждения руками хватается за фотоаппарат и чем вызвана его странная нервная улыбка. Думаю, что сам того не зная, он тоже вспоминал наше прошлое, хотя и не верил во все эти теории о перерождениях.
— Ну что ж, — сказал он, обнимая меня, — ты вспомнила очень много и теперь тебе нужно отдохнуть. Давай продолжим этот разговор в ближайшие дни, не то ты снова проснешься с головной болью, и я ничем не смогу тебе помочь.
Я засмеялась, вспомнив, что он уже говорил это когда-то давно, в те времена, когда я еще так много не знала…
* 17 *
— Я пришла, как только освободилась, — сказала я, устраиваясь среди диванных подушек.
— Ты хочешь продолжить свои воспоминания? Или может быть они все-таки слишком тяжелы для тебя? — спросил он, протягивая мне небольшую коробку.
— Что это такое? Снова подарок со смыслом? — спросила я, потянув за яркую ленту.
— Нет, это просто конфеты, — ответил он улыбаясь. — Одни из белого шоколада, другие из черного. Какую ты выберешь?
— А если я съем обе? — поинтересовалась я и сунула в рот две
22
Здесь героиня, пожалуй, впервые выдает свою посвященность в высшие законы бытия. Взять две конфеты сразу — означает отказаться от выбора и одновременно с этим выбор все-таки сделать. Она не так проста, как могло показаться на первый взгляд.
— Тогда ты постигнешь мудрость поколений, — рассмеялся он.
Я поставила коробку на стол и сказала:
— Знаешь, я сегодня уже пыталась вспоминать, о том, что было со мной дальше, но отчего-то эти видения никак не складывались в связный рассказ, как это бывало со мной обычно. Они были какие-то схематичные и невыразительные. Может быть, ты поможешь мне немного? Или ты сам не помнишь, что там со мной было?
— Я не совсем уверен… И не знаю, как нам с тобой лучше поступить… Знаешь, наверное тебе стоит попытаться смотреть и рассказывать одновременно, и тогда я смог бы наводящими вопросами тебе помогать. Что ты об этом думаешь?
— Пожалуй, ты прав, — ответила я, — и именно так мне и следует поступить. Итак, начнем?
— Да, я готов.
— Я вижу тебя. Ты приехал в этот лагерь с какой-то целью, может быть с комиссией или просто к знакомому коменданту. Не пойму. Вижу только, что на тебе не такая форма, как на тех, кто здесь служит…
— А какая?
— Кажется… хотя я не уверена, что она черная, а у них почти серая с черными петлицами… Но я могу и ошибаться.
Я замолчала и задумалась.
— Неужели, ты был один из них? — спросила я разочарованно. — Один из тех, кто носил эту проклятую форму? Я не хочу в это верить.
— А ты хочешь верить в то, что столько тысяч человек, которые вступали в ряды этой партии были отпетые негодяи? Или может быть, ты все-таки допустишь такую мысль, что кто-то из них все-таки был приличным человеком, не лишенным, конечно, некоторых человеческих слабостей, наподобие честолюбия и карьеризма?
— Но все, кто вступал в эти отряды, совершали преступления против человечества! И ты, ты был один из них!
— Я не думаю, что сейчас, когда ты не знаешь, ни чем я занимался, ни в каком звании находился, уместно обвинять меня в каких-либо преступлениях. Тем более что мы договорились не относиться к этим воспоминаниям, как историческому исследованию. Лучше перестань вздыхать и рассказывай дальше.
— Хорошо. Итак, ты приезжаешь в этот лагерь, и почему-то мы оказываемся с тобой в какой-то комнате. Я ясно вижу, что ты сидишь на стуле и разговариваешь со мной.
— И ты начинаешь просить меня, чтобы я помог тебе и твоему сыну освободиться?