Сумерки (Размышления о судьбе России)
Шрифт:
Политбюро, Оргбюро и Секретариат ЦК приняли до ста прямых «запретительно-директивных» постановлений по литературе и искусству. В этом перечне — постановления о пьесах Булгакова («Дни Турбиных», «Зойкина квартира», «Багровый остров», «Бег»), Левидова («Заговор равных»), Славина («Интервенция»), Сельвинского («Умка — Белый Медведь»), Леонова («Метель»), Глебова («Начистоту»), Катаева («Домик»); о ликвидации театров: 2-го МХАТа и имени Мейерхольда; о запрете и конфискации произведений Пильняка, Сельвинского, Ахматовой, Зощенко; о кинофильмах «Бежин луг» (режиссер С. Эйзенштейн), «Адмирал Нахимов» (режиссер В. Пудовкин), «Большая жизнь» (режиссер
Известен донос 13 именитых литераторов. В начале 1935 года они обратились в Союз писателей с письмом, которое явило собой один из ярких примеров того, как писатели и поэты пожирали писателей и поэтов. В нем говорилось, что поэт Павел Васильев «совершенно безвозбранно делает все для того, чтобы своим поведением дискредитировать звание советского писателя», «стимулирует рост реакционных и хулигански богемских настроений среди определенного слоя литературной молодежи» и так далее в том же духе. Подписанты заключают свое письмо следующей просьбой к властям:
«Перечисленные факты заставляют нас во весь рост поставить перед президиумом правления вопрос о том, что пора принять более эффективные меры к искоренению «василь- евщины» в нашей литературной жизни. Мы считаем, что достигнуть этого можно только путем принятия решительных и строгих мер, направленных против самого Васильева, показав тем, что в условиях советской действительности оголтелое хулиганство, определенно антисоветски заостренное, не может ни для кого сходить безнаказанно».
Письмо подписали: Алексей Сурков, Михаил Голодный, Джек Алтаузен, Михаил Светлов, Вера Инбер, Бела Иллеш, Николай Асеев, Семен Кирсанов, Борис Агапов, Александр Жаров, Иосиф Уткин, Владимир Луговской, Александр Безыменский. (Светлов потом свою подпись снял.)
По указанию Сталина 24 мая письмо было опубликовано в «Правде». Органы НКВД отреагировали, как всегда, оперативно. В июне Васильева вместе с его товарищем, поэтом Смеляковым, арестовали и осудили к трем годам заключения в лагерь. В феврале 1937 года Васильев, только что выпущенный на свободу, был повторно арестован и в июле расстрелян вместе с группой писателей так называемого «крестьянского направления».
Друзей и соратников покойного Сергея Есенина, писателей и поэтов того же «крестьянского направления» Орешина, Кириллова, Герасимова, Клычкова (Лешенкова) и других приговорили к расстрелу за участие в литературной группе, сочувствовавшей Трудовой крестьянской партии. Писателей — выходцев из Сибири — Зазубрина (Зубцова), Правдухина, Наседкина и Пермитина обвинили в троцкистских взглядах и стремлении добиться автономии сибирского края. Первых троих осудили к высшей мере наказания, последнего — к ссылке.
К примерам того, как плотно работали чекисты с писателями, используя склочную обстановку в этой среде, можно отнести донесение секретно-политического отдела НКВД по поводу запрещения пьесы Демьяна Бедного «Богатыри». Этот писатель, в основном баснописец, считался «верным солдатом» партии. Именно то обстоятельство, что Бедный был близок к высшим правителям страны, работал по заказам партии, и подвигло меня процитировать несколько строк из справки НКВД на Д. Бедного.
Итак, в ноябре 1936 года НКВД доносит: «Общий
Судя по общей тональности справки, чекисты выгораживают Демьяна Бедного. Но дальше следуют высказывания писателей, режиссеров, артистов, добытые НКВД через своих доносчиков.
Таиров: «Ошибка произошла потому, что я оказал большое доверие Демьяну Бедному как старому коммунисту. Как я мог подумать, что текст Д. Бедного заключает вредную тенденцию, как же я мог быть комиссаром при Д. Бедном... Я пойду в ЦК ВКП(б), где, надеюсь, меня поймут. Я там поставлю вопрос о том, что новые спектакли нужно показывать не только комитету, но и ЦК. Это необходимо для гарантии».
Станиславский, народный артист СССР: «Большевики гениальны. Все, что делает Камерный театр, — не искусство. Это формализм. Это деляческий театр, это театр Ко- онен».
Леонидов, народный артист СССР: «Когда я прочел постановление комитета, я лег в постель и задрал ноги. Я не мог прийти в себя от восторга: как здорово стукнули Литовского, Таирова, Демьяна Бедного. Это страшней, чем
2- й МХАТ».
Яншин, заслуженный артист МХАТа: «Пьеса очень плохая. Я очень доволен постановлением. ...Чем скорее закроют театр, тем лучше. Если закрыли 2-й МХАТ, то этот нужно подавно».
Мейерхольд: «Наконец-то стукнули Таирова так, как он этого заслуживал. Я веду список запрещенных пьес у Таирова, в этом списке «Богатыри» будут жемчужиной. И Демьяну так и надо».
Садовский, народный артист РСФСР, артист Малого театра: «Разумное постановление. Правильно дали по рукам Таирову и Демьяну Бедному. Нельзя искажать историю великого русского народа».
Тренев, драматург, автор «Любови Яровой»: «Я очень обрадован постановлением. Я горжусь им, как русский человек. Нельзя плевать нам в лицо. Я сам не мог пойти на спектакль, послал жену и дочь. Они не досидели, ушли, отплевываясь. Настолько омерзительное это производит впечатление».
Вишневский, драматург: «Поделом Демьяну, пусть не халтурит. Это урок истории: «не трогай наших». История еще пригодится, и очень скоро. Уже готовится опера «Минин и Пожарский — спасение от интервентов».