Сумерки всеобуча. Школа для всех и ни для кого
Шрифт:
2. Результаты расспросов, как правило, не давали никаких сведений не только о самой войне, но и о ее мифологии. Исследовательская их ценность, за несколькими очень немногочисленными исключениями, – ноль.
3. Тексты о войне были выдержаны в самом «высоком» риторическом регистре, какому только учили в школе, – т. е. представляли собой чистую и неумелую трескотню (для того чтобы сказать «подчеркнуто неумелую», все же нет оснований).
Каждый метр земли пропитан кровью,Каждый метр и даже пядь землиБыл усыпан трупами солдат.Иногда – с элементами непонимания пишущим того, что он пишет:
Как жалко, что была она —Несправедливая война.Как много времени отнялаОна от ратного труда. [26]И,
26
Впрочем, в скобках, такое непонимание – явление довольно обычное. Не так давно на зубок ехидного интернет-сообщества попал юноша, употребивший словосочетание «десница ока», а в дореволюционном педагогическом журнале мы столкнулись и с «денницей ока» (URL:.
III. И все-таки школа воспитывает. Что именно?
Но – вопреки Зелинскому – механизмы школьного воспитания можно попробовать описать. Хотя бы потому, что школа воспитывает не своим сознательным инструментарием – он чрезвычайно скуден и неэффективен, – а самим фактом воздействия на личность. Она воздействует не одна, воздействует разнопланово, – поскольку в школе много разных людей, и ничье влияние в конечном итоге не равно нулю, – но никак нельзя сказать, что в нравственном смысле пребывание в ее стенах проходит для ученика бесплодно.
И здесь уместно напомнить еще об одной мысли Зелинского – талантливо отстаивая классическую гимназию, он не выступал противником ни одной другой образовательной модели – кроме единой общеобразовательной школы. Будучи максимально неэффективна как транслятор знаний, она хуже других справляется и с воспитательными проблемами.
Нам уже приходилось писать на страницах РЖ («Сумерки всеобуча. Статья первая») о вреде культурной однородности. Любая специализированная школа (кадетский корпус, благородный пансион, духовная семинария) транслирует культурные установки и жизненный уклад своей среды. Она в состоянии это делать эффективно – во-первых, ее влияние более сосредоточенно, во-вторых, она будет это делать в согласии с семьей. В некоторых современных школах налажена передача младшему поколению жизненных установок научного сообщества – в этом тоже нет ничего невозможного. Но та культурная модель, какую призвана воспроизводить общеобразовательная школа, в природе не существует и является химерой – фантазией социалистических и прогрессистских кругов XIX в.; ее разрушительное значение было велико, и ее жертвами действительно стали все жизненные уклады, которые воспроизводились в сословно-корпоративных школах; но поставить на их место что-то ценное и самостоятельное она была, конечно же, не в состоянии. [27]
27
Сознательно оставляю без рассмотрения вопрос о возможном воспитательном конфликте между школой и семьей. Конечно, приоритет семьи, для меня несомненный, ограничивается педагогической беспомощностью многих семей и даже их желанием, чтоб школа брала на себя – за отсутствием у семьи такой возможности и таких умений – воспитательное бремя. И тем не менее подрывать родительский авторитет школе не следует почти ни в каком случае.
Читатель вправе спросить: а стоит ли ставить знак равенства между «воспитанием сердца», которое было исходной точкой статьи, и воспроизведением жизненного уклада? Не стоит, конечно; но это вещи связанные – «сердце» только и может проявляться в рамках усвоенных нами культурных форм. Само по себе «сердце» относится к вещам непредсказуемым и непосредственному наблюдению практически недоступным; культурные формы – к вещам предсказуемым и возможным. Потому косвенное воздействие на человеческую душу – именно через культурные формы и их передачу – один из самых мощных воспитательных инструментов, какими мы только можем располагать. Причем как в положительном, так и в отрицательном смысле. В частности, если педагог находится внизу социальной лестницы, то – поскольку его статус ассоциируется у учеников со статусом образованности как таковой – воспитательный результат его работы именно для представлений об образовании может оказаться катастрофическим. Конечно, этот эффект может быть преодолен на уровне личности педагога; но для этого нужна едва ли не святость, причем святость не аскетически сурового, а легкого, веселого, жизнеутверждающего типа. Понимаю, насколько я уязвим в данном пункте для обвинений в бессердечии и социал-дарвинизме, но повторюсь: само появление в классе угрюмой, озлобившейся на весь мир за свою низкую
Потому, на мой взгляд, неплохо, когда в школу приходит человек, финансово от нее независимый. Занятия со школьниками для него могут быть хобби или исполнением гражданского долга; их будет не так много, чтоб ученики сливались в толпу, где ни имен, ни лиц уже не различить, а сам его жизненный уклад будет вызывать у учеников здоровое любопытство. Присутствие в школьных стенах выходцев из непедагогического мира будет положительным фактором не только с образовательной, но и с воспитательной точки зрения.
Но, – это следует повторить, – настоящего воспитательного воздействия общеобразовательная школа дать не в состоянии. Потому она поступит разумно, если сузит поле своей деятельности. Школы национальные, религиозные, математические, гуманитарные, кадетские корпуса будут всегда в выигрышном положении – как за счет единства культурного воздействия, так и за счет согласия с родителями.
Ловушка модернизации
Наблюдателю педагогических дискуссий и размышлений в России начала XXI в. бросается в глаза распространенное явление: мы сталкиваемся с тем или иным анализом ситуации, исполненным в диагностическом ключе, иногда справедливым, иногда не вполне, а потом слышим из уст того же аналитика рецепт, не только совершенно не соответствующий тяжести болезни, но и даже теоретически не направленный на то, чтобы эту болезнь вылечить, как если бы аспирин прописывали от рака и колдрекс – от гангрены. Относительно безобидный пример. Диагноз – наша школа вредна для здоровья учеников. Рецепт – строить больше спортзалов.
Сама по себе констатация совершенно справедлива. Эти жалобы, если мне не изменяет память, раздаются уже примерно две тысячи пятьсот лет – с того момента, как интеллектуальный элемент в педагогике стал преобладающим. Прежде чем принимать решение (оно простое и легко контролируется), хотелось бы знать статистику: действительно ли школы со спортзалами вредят здоровью меньше? Рискну предположить, что прямой связи обнаружено не будет, по той простой причине, что и школьников с испорченным здоровьем, и школ со спортзалами большинство. Если прямой связи нет, дальше предстоит задуматься о том, как на здоровье молодежи сказывается весь уклад школьной жизни. Сам по себе он, безусловно, вредоносен, но – когда его разложишь по полочкам и проанализируешь до конца – придется столкнуться с тем фактом, что конкуренция в старшей школе за место под солнцем неустранима, а потому все время, которое мы высвободим для досуга, будет затрачено на победу в этой конкурентной борьбе. Что отчасти и объясняет печальное обстоятельство: за две с половиной тысячи лет борьбы за здоровье школьников сколько-нибудь остроумного выхода найдено не было.
Но здоровье – область сравнительно безобидная (в том смысле, разумеется, что у нас узкое поле для маневра, и нет возможности ни существенно исправить положение, ни сильно навредить). А вот идея модернизировать образование – уже не столь безобидна прежде всего в силу своей расплывчатости.
Прежде всего – каков исходный пункт? Если это тоска по прежнему величию, по советской школе, которую ценили во всем мире, – это один набор решений. Если приспособление к современному миру – направление основополагающее, это предполагает совершенно другие подходы. Но доброкачественную школу невозможно выстроить ни на том, ни на другом основании; попытаемся продемонстрировать, почему. Продемонстрировать только для второго случая, поскольку первый мы уже неоднократно рассматривали.
Что можно понимать под «модернизацией»? Две вещи – изменение содержания и метода преподавания. Посмотрим, что на самом деле имеется в виду.
Поисковая система сразу же выводит на действующий (хотя и старый, 2002 г.) официальный документ. [28] В нем читаем: «Устаревшее и перегруженное содержание школьного образования не обеспечивает выпускникам общеобразовательной школы фундаментальных знаний, важнейших составляющих стандарта образования наступившего века: математики и информатики (включая умения вести поиск и отбор информации), русского и иностранных языков, базовых социальных и гуманитарных дисциплин (экономики, истории и права)». И это едва ли не единственная реплика в пространном тексте, которая затрагивает содержание. Как мало содержательные проблемы волновали составителей концепции, видно из такого пассажа: «Правительство Российской Федерации планирует осуществить комплексные меры по борьбе с беспризорностью, асоциальным поведением детей и молодежи, социальным сиротством. В их числе: создание сети учебно-воспитательных учреждений по типу суворовских, нахимовских училищ, кадетских школ и корпусов, казачьих школ…». В Императорской России кадетские корпуса были не резервациями для подростков с девиантным поведением, а школами, готовящими офицерскую элиту страны, приучающими юношей быть «смолоду и всей душой в строю» (К. Р.), адресованными не беспризорникам, а детям тех же офицеров в первую очередь – но и всем сильным, смелым, решительным и не боящимся брать ответственность на себя. Как можно охарактеризовать такой подход современных властей? Ориентировать элитарный образовательный тип на решение задач коррекционного – по меньшей мере неразумно.
28
URL: http://www.edu.ru/db/mo/Data/d_02/393.html.