Сумерки
Шрифт:
— Да, я остался.
— И Элис, и Карлайл… — я была поражена.
— Им ты тоже дорога, ты же знаешь.
Вспышки болезненных образов, связанных с моей последней встречей с Элис, напомнили мне кое о чем.
— Элис видела запись? — с тревогой спросила я.
— Да.
Новая интонация окрасила его голос — чистая, беспримесная ненависть.
— Она почти не приходила в сознание и поэтому ничего не помнит.
— Я знаю. Теперь она понимает это. — Его голос был ровен, но лицо перекосила ярость.
Я попыталась коснуться его лица свободной рукой, но что-то
— Бр-р-р, — поморщилась я.
— Что такое? — с тревогой спросил он. Отвлекся, конечно, но не вполне — взгляд был по-прежнему мрачен.
— Иглы, — объяснила я, стараясь не смотреть на свою руку. Я сосредоточилась на покоробленной плитке на потолке и постаралась дышать глубже, хотя это причиняло боль ребрам.
— Страшные иглы, — пробормотал он себе под нос, покачав головой. — Вампир-маньяк, желающий замучить ее до смерти — это ничто, она бегом бежит ему навстречу. Но капельница…
Я закатила глаза. Приятно было узнать, что хотя бы это движение не причиняет боли. Мне захотелось сменить тему.
— Почему ты здесь? — спросила я.
Он воззрился на меня — сперва с недоумением, затем с болью. Его брови сдвинулись на переносице.
— Хочешь, чтобы я ушел?
— Нет! — вскричала я, испугавшись самой мысли об этом. — Я имела в виду, как ты объяснил маме, почему ты здесь? Надо сверить легенду до того, как она здесь появится.
— А-а, — сказал он, и его лоб снова стал гладким, как мрамор. — Я приехал в Финикс, чтобы вложить в твою голову немного здравого смысла, иными словами, убедить вернуться в Форкс. — Взгляд его широко открытых глаз был настолько серьезен и искренен, что я сама почти поверила ему. — Ты согласилась повидаться со мной и приехала в отель, где я остановился с Карлайлом и Элис — разумеется, я прибыл под родительским присмотром, — вставил он с самым добродетельным видом, — Но, споткнувшись на лестнице по пути в мою комнату… остальное ты знаешь. Не нужно вдаваться в подробности, ты имеешь полное право на небольшие провалы в памяти.
Я немного подумала.
— В этой истории есть к чему придраться. Например, к отсутствию разбитых окон.
— А вот и нет, — возразил он. — Элис порезвилась не на шутку, фабрикуя доказательства. Место происшествия выглядит более чем убедительно — если хочешь, можешь как-нибудь навестить этот отель. Беспокоиться не о чем, — добавил он и коснулся моей щеки легчайшим из прикосновений. — Твоя единственная забота сейчас — выздоравливать.
Я была не настолько подавлена болью или действием лекарств, чтобы не отреагировать. Писк монитора сбился и заплясал в рваном ритме — теперь не только Эдвард, а вообще кто угодно мог наблюдать шалости моего сердца.
— Ой, кажется, я влипла, — смущенно пробормотала я себе под нос.
Он засмеялся, и в глазах загорелся исследовательский огонек.
— Ну-ка, интересно…
Он медленно наклонился. Едва его губы приблизились ко мне, монитор дико зачастил. Но стоило им коснуться меня (хотя это прикосновение было легче пуха), наступила полная
— Кажется, теперь придется обращаться с тобой еще осторожнее.
Он нахмурился.
— Я только-только начала тебя целовать, — жалобно сказала я. — Не заставляй меня прыгать с кровати.
Он усмехнулся и, наклонившись, легонько прижал свои губы к моим. Монитор словно взбесился.
Но вдруг он застыл и выпрямился.
— Кажется, я слышу шаги твоей мамы, — сказал он, снова усмехаясь.
— Не уходи, — вскрикнула я, и меня охватил необъяснимый приступ паники. Я не могла отпустить его — ведь он снова мог взять и исчезнуть!
За долю секунды он оценил градус страха в моих глазах.
— Я не уйду, — торжественно пообещал он и улыбнулся. — Я лучше вздремну.
Он поднялся и переместился с твердого пластикового кресла рядом со мной на ярко-голубую кушетку из искусственной кожи, стоявшую в ногах кровати. Он откинулся назад, закрыл глаза и неподвижно застыл.
— Не забудь дышать, — саркастическим шепотом напомнила я. Не открывая глаз, он сделал глубокий вдох.
Теперь и я услышала маму. Она говорила с кем-то, должно быть, с медсестрой, ее голос звучал устало и напряженно. Мне хотелось вскочить и побежать к ней, утешить, пообещать, что все будет хорошо. Но, поскольку вскакивать я пока была не в состоянии, пришлось, сгорая от нетерпения, ждать ее лежа.
Дверь со скрипом отворилась, и она заглянула внутрь.
— Мам! — прошептала я голосом, полным любви и облегчения.
Она мельком оглядела неподвижную фигуру Эдварда на кушетке и на цыпочках подошла ко мне.
— Все время тут — как привязанный! — пробормотала она про себя.
— Мама, я так рада тебя видеть!
Она наклонилась, нежно обняла меня, и я почувствовала, как на мои щеки упали ее теплые слезы.
— Белла, я так переволновалась!
— Прости, мам! Сейчас уже все хорошо, правда, — утешала я ее.
— Какое счастье наконец увидеть твои открытые глаза! — она присела на край моей кровати.
Я неожиданно поняла, что даже приблизительно не знаю, какой сегодня день.
— И сколько времени они были закрыты?
— Сейчас пятница, зайка, ты пробыла без сознания какое-то время.
— Пятница!
Я была в шоке. Я постаралась вспомнить, какой был день, когда… но мне не хотелось думать об этом.
— Тебя пришлось подержать на лекарствах, потому что было очень много ран…
— Да, я знаю.
Я их чувствовала.
— Тебе так повезло, что там был доктор Каллен. Он такой хороший человек… хотя и очень молод. И больше похож на фотомодель, чем на доктора…
— Ты познакомилась с Карлайлом?
— И с сестрой Эдварда, Элис. Такая приятная девушка…
— Да, очень, — от всего сердца согласилась я.
Она глянула поверх плеча на Эдварда, лежавшего с закрытыми глазами на кушетке.
— Ты мне не говорила, что у тебя в Форксе есть такие хорошие друзья.
Я вздрогнула и тут же застонала.