Сумма теологии. Том IV

Аквинский Фома

Ответ на возражение 1. Белизна и чернота не устанавливаются в своем виде через посредство своего отношения к чему-либо внешнему, как это имеет место в случае удовольствия и страдания; поэтому приведенная аналогия неуместна.

Ответ на возражение 2. Как сказано в восьмой [книге] «Метафизики», род указывает на материю [632] , а материей акциденции является субъект. Затем, уже было разъяснено, что удовольствие и страдание противоположны друг другу с точки зрения родовой формы. Следовательно, при любом страдании расположение субъекта противоположно расположению субъекта удовольствия, поскольку при каждом удовольствии желание рассматривается как принимающее то, чем он обладает, а при каждом страдании – как это отвергающее. Поэтому с точки зрения субъекта любое удовольствие

является средством, изгоняющим любой вид страдания, и каждое страдание – препятствием для получения любого удовольствия, но в первую очередь так происходит в тех случаях, когда удовольствие противоположно страданию по виду.

632

Metaph. VIII, 2.

Из сказанного вытекает ответ на возражение 3. А еще можно сказать, что хотя не каждое удовольствие противоположно по виду каждому страданию, тем не менее они противоположны друг другу с точки зрения их следствий, поскольку следствия одного выражаются в укреплении животной природы, в то время как следствия другого – в своего рода недомогании.

Раздел 5. Существует ли страдание, противоположное удовольствию от созерцания?

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что существует страдание, которое противоположно удовольствию от созерцания. Так, апостол говорит, что «печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению» (2 Кор. 7:10). Но делание ради Бога, согласно Августину, принадлежит высшему [в нас] разуму, чей акт суть [разумное] созерцание [вечного] [633] . Следовательно, существует страдание, которое противоположно удовольствию от созерцания.

Возражение 2. Далее, противоположные причины производят противоположные следствия. Таким образом, если созерцание одной противоположности доставляет удовольствие, то созерцание другой противоположности должно доставлять страдание; следовательно, существует страдание, которое противоположно удовольствию от созерцания.

633

DeTrin. XII, 3, 4.

Возражение 3. Далее, как объектом удовольствия является благо, точно так же объектом страдания является зло. Но ведь и созерцание может быть злом, поскольку как сказал Философ, «не нелепо ли мыслить некоторые вещи?» [634] . Следовательно, страдание может быть противоположным удовольствию от созерцания.

Возражение 4. Далее, как сказано в седьмой и десятой [книгах] «Этики», причиной удовольствия может являться любое деятельное проявление, если ему не чинятся препятствия. Но созерцательной деятельности можно чинить всяческие препятствия, при этом либо полностью устраняя ее, либо делая ее затруднительной. Следовательно, при созерцании можно испытывать противоположное удовольствию страдание.

634

Metaph. XII, 9.

Возражение 5. Кроме того, причиной страдания бывает утомление тела. Но, согласно сказанному [в Писании], «много читать – утомительно для тела» (Еккл. 12:12). Следовательно, созерцание предполагает страдание, противоположное связанному с ним удовольствию.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «В обращении ее (т. е. мудрости) нет суровости, ни в сожитии с нею – скорби, но веселие и радость» (Прем. 8:16). Но обращение мудрости и сожитие с нею присущи [именно] созерцанию. Следовательно, не существует страдания, которое было бы противоположным удовольствию от созерцания.

Отвечаю: удовольствие от созерцания можно понимать двояко. Во-первых, так, что созерцание является причиной, но не объектом удовольствия, и потому удовольствие получается не от созерцания, а от созерцаемой вещи. Но ведь можно созерцать как нечто должное и доставляющее блаженство, так и нечто недолжное и доставляющее страдание. Следовательно, если удовольствие от созерцания понимать в указанном смысле, то ничто не препятствует тому, чтобы существовало страдание, противоположное удовольствию от созерцания.

Во-вторых,

удовольствие от созерцания можно понимать так, что созерцание является и [его] объектом, и причиной, т. е. что удовольствие доставляется самим актом созерцания. В этом смысле, согласно Григорию Нисскому, «не существует страдания, которое было бы противоположным удовольствию от созерцания» [635] ; то же самое говорит и Философ [636] . Впрочем, это должно понимать как сказанное в строгом смысле слова, поскольку страдание как таковое может являться противоположностью удовольствия, находясь при этом в противоположном объекте; так, удовольствие от жары противоположно страданию от холода. Но нет ничего, что было бы противоположным объекту созерцания, поскольку схваченная умом противоположность является уже не противоположностью, а средством познания того, чему она противоположна. Поэтому в строгом смысле слова не существует страдания, которое было бы противоположным удовольствию от созерцания. Нет также и страдания, которое было бы присоединенным к нему, как это имеет место в случае телесных удовольствий, которые нередко являются своего рода средствами от некоторых неприятностей; например, человек получает удовольствие от питья в связи с тем, что испытывает жажду, но когда жажда утолена, удовольствие от питья прекращается. Так это потому, что удовольствие от созерцания обусловливается не желанием избавиться от неприятности, а тем, что созерцание приятно само по себе, притом что удовольствие, как уже было сказано (31, 1), это не «становление», а совершенная деятельность.

635

Nemesius, De Nat. Horn.

636

Ethic. X, 2.

Тем не менее акцидентно страдание подмешивается к удовольствию от созерцания, и это может происходить двояко: во-первых, со стороны органа, во-вторых, вследствие некоторого препятствия схватыванию. Со стороны органа страдание, или боль, подмешивается к схватыванию непосредственно, а именно как относящееся к расположению схватывающей способности чувственной части, которая связана с телесным органом, – то ли со стороны такого чувственного объекта, который не согласуется с обычным состоянием органа (как горькое на вкус или отвратительное на запах), то ли со стороны такого чувственного объекта, который, в целом согласуясь [с обычным состоянием органа], столь длительно воздействует на чувство, что это, как было показано выше (33, 2), становится чрезмерным для обычного состояния органа, в результате чего схватывание, поначалу доставлявшее удовольствие, становится утомительным. Но то и другое не может непосредственно иметь места в случае созерцания ума, поскольку ум не связан ни с каким материальным органом, по каковой причине в вышеприведенной цитате из Писания говорится, что в умственном созерцании нет ни «суровости», ни «скорби». Но коль скоро человеческий ум при созерцании использует чувственные способности схватывания, актам которого присуща утомляемость, то к созерцанию опосредованно может подмешиваться некоторая скорбь, или страдание.

Тем не менее каким бы из указанных способов страдание акцидентно ни подмешивалось к созерцанию, оно не будет противоположным удовольствию как таковому. Ведь страдание, обусловленное препятствием к созерцанию, не противоположно удовольствию от созерцания, а, пожалуй, сходно и соизмеримо с ним, что очевидно из вышесказанного (4), в то время как страдание, или скорбь, обусловленное телесной усталостью, не принадлежит к тому же роду [что и удовольствие от созерцания], и потому они в целом несоизмеримы. Отсюда понятно, что никакое страдание не противоположно удовольствию, получаемому от самого акта созерцания, и что никакое страдание не может быть связано с ним иначе, как только акцидентно.

Ответ на возражение 1. «Печаль ради Бога» обусловливается не самим актом умственного созерцания, а тем, что созерцает ум, а именно грехом, который ум созерцает как нечто, противоположное любви к Богу.

Ответ на возражение 2. То, что противоположно согласно природе, не противоположно согласно тому, каким образом оно существует в уме. В самом деле, противоположные в действительности вещи вовсе не противоположны в порядке мышления; более того, как правило, одна противоположность служит основанием для познания другой. Именно поэтому противоположности исследуются одной и той же наукой.