Сунь Ят-сен

Ермашев Исаак Израилевич

Чжэн Ши-лян, без сомнения, был выдающимся революционером. Отличали его от некоторых других руководителей Союза возрождения Китая связи с крестьянами. Ши-лян, участвовавший в деятельности тайных обществ, настойчиво советовал Сунь Вэню делать основную ставку на организованные силы крестьян. Он, конечно, понимал, что тайные общества насквозь пропитаны средневековыми, примитивными воззрениями. Но в тайных обществах была сила, пусть члены этих обществ часто не видели другой цели, кроме борьбы за восстановление династии Мин. Зато они живо откликались на призыв к борьбе против маньчжуров. Жестокий террор цинской монархии против членов тайных обществ, казни, пытки не сломили их силу. Почему? Потому что в этих обществах — масса. Массы невозможно уничтожить. А небольшую организацию, пусть даже состоящую из прекрасных

людей, отменных храбрецов, с благородными характерами, сравнительно легко разгромить, если она не опирается на широкую массовую базу. Это и случилось с Союзом возрождения Китая. Поскольку в кратчайший срок невозможно по-новому организовать и просветить крестьянскую массу, следует использовать тайные общества и их кадры, как они есть.

Высказав свои соображения, Чжэн Ши-лян добавил, что хотел сообщить товарищам кое-какие сведения как раз о работе среди членов тайных обществ. Но вначале несколько слов о другом.

Конечно, поездка в Гонконг была сопряжена с опасностью. Всюду там шныряют шпионы и наемные убийцы маньчжуров. Все же удалось пробраться туда и проникнуть в прилегающие районы Китая. После долгих розысков удалось напасть на след Ян Цюй-юаня. Вместе с некоторыми своими сторонниками он так законспирировался, что потерял всякий контакт с окружающим миром. Ян тем не менее считает себя главой союза, поскольку он был избран лидером на заседании правления 10 октября 1895 года и у него хранится печать организации.

— Чудак, ну и чудак, — рассмеялся Сунь Вэнь. — Пусть забавляется игрушками.

— Все-таки следовало бы поставить его на место, — прервал молчание Шао-бо.

— Не нужно из-за мелочей раскалывать наши и без того небольшие силы, — отозвался Сунь Вэнь.

В Гонконге Чжэн Ши-лян привлек в организацию довольно значительную группу дельных людей, имеющих связи с тайными обществами. Шао-бо получил от Ши-ляна явки к Гу и Хэ. Сам Ши-лян не считал нужным встречаться с Миядзаки и поручил это Гу. Чтобы напустить больше туману, устроили встречу с японцами ночью в храме.

Сунь Вэнь заметил, что, по его мнению, Миядзаки Торадзо наверняка искренне хочет помочь, но те, от которых он зависит, виляют, тянут.

— Я понимаю, старший брат Сунь Вэнь, — сказал Ши-лян, — ты хочешь использовать одного врага, который пока не угрожает, против другого врага, который есть наша главная опасность: маньчжуров. Как говорил наш древний стратег Сунь-Цзы: «…Умный полководец кормится за счет противника».

— А мне приходит на память сказание о мудреце Чжуан-Цзы, — ответил Сунь Вэнь. — Рассказывают, что однажды князь страны Чу [3] прислал к Чжуан-Цзы двух сановников, которые должны были уговорить его приехать в столицу и принять на себя управление княжеством. Чжуан-Цзы сидел на берегу реки и удил рыбу, когда явились посланцы князя. Мудрец спокойно выслушал их и, не оглядываясь, продолжая следить за удочкой, сказал: «Говорят, что в княжестве Чу есть святая черепаха, которая умерла триста лет назад; князь держит ее в своей галерее предков. Что, по-вашему, предпочла бы черепаха: чтобы оставшейся после ее смерти скорлупе оказывались божеские почести или же быть в живых и волочить свой хвост по грязи?» Посланцы князя Чу ответили, что черепаха предпочла бы быть живой и волочить свой хвост по грязи. «Так идите же своей дорогой, господа, — сказал мудрец, — я тоже предпочитаю жить и волочить свой хвост по грязи».

3

VII век до нашей эры.

Все трое рассмеялись. Сунь Вэнь продолжал:

— В ходе борьбы, особенно когда она ведется более слабой стороной против более сильной, иногда приходится идти на компромиссы. Нам нужно свалить маньчжурскую тиранию. Для этого необходимо достать оружие и деньги. Я, не колеблясь, возьму и то и другое у японцев, не страшась того, что, может быть, какой-нибудь чистоплюй будет потом кричать, что у меня хвост в грязи. Грязь можно отмыть, была бы совесть чиста, а мертвая черепаха — это мертвая черепаха, и ничего больше! Согласен, брат Ши-лян, что важно установить связи с тайными обществами. Но им тоже нужно оружие. Голыми руками маньчжурские пушки не взять. Вообще

следует подумать относительно объединения тайных обществ в боевой союз и с его помощью поднять новое восстание на Юге, не в одном Кантоне, а в сельских районах, вооружить десятки тысяч крестьян и по-новому начать народную войну. Если бы нам удалось создать такой союз, тогда можно было бы заняться обдумыванием плана нового восстания с задачей захвата Кантона. Восстание нужно тщательно подготовить. Силу маньчжуров можно разбить лишь силой.

— Говорят, что некий художник нарисовал картины, на которых изобразил кошек, и развесил их в доме, чтобы избавиться от крыс, — сказал Шао-бо. — Но маньчжурских крыс надо убивать дубиной, а не кистью.

— Ну, если уже о кошках и мышах заговорили, значит пора сделать перерыв, — заметил Сунь Вэнь.

— А не отметить ли нашу встречу? — предложил Ши-лян. — Шао-бо, не принесешь ли ты нам вина?

— Только я пить не буду, — отозвался Сунь Вэнь, — никогда не чувствовал склонности к горячительной влаге. У меня и желудок очень капризный…

— Да ты, брат Вэнь, у нас вообще святой, — веселым голосом сказал Ши-лян. — Скажи, брат, а есть у тебя какие-нибудь желания?

Сунь Вэнь подумал и ответил:

— Сильнее всего люблю революцию. Потом книги. И еще… мечтаю о счастье настоящей любви. Но не до любви теперь!

— Ты отрешился от земных радостей, старший брат Вэнь?

— Я солдат революции, брат Ши-лян. Но довольно об этом!

На следующий день трое друзей продолжали обсуждать ближайшие задачи революционной работы. Чжэн Ши-лян изложил план объединения тайных обществ, действующих в провинциях Южного Китая, в одну организацию под руководством Сунь Вэня. Пришло также время для издания печатного органа, который пропагандировал бы боевые лозунги организации, разъяснял* читателям насущные задачи борьбы. Организация революционеров, оставаясь строго конспиративной, должна выступать перед народом со своим словом.

Предложение заслуживало внимания, но… касса была пуста!

Тяжелый был год. Из Китая приходили вести о крестьянских бунтах и расправах цинских войск с крестьянами.

«Что же происходит, — думал Сунь Вэнь, — если не самое худшее? Такого еще не было даже во всей позорной истории царствования Цинов. «Гуа фынь» — разрезание арбуза! Неужели китайские патриоты не понимают, что стране теперь грозит гибель? Какое это ужасное состояние — все понимать, знать, что нужно делать, и чувствовать свое бессилие!»

По-видимому, пока не выветрится реформаторское опьянение, нечего и думать о каком-либо серьезном развороте революционного движения. Надо ждать.

Чжэн Ши-лян сообщает, что установил связи с тайными обществами в Гуандуне, Гуанси и Фуцзяни. Откуда-то вынырнул старый приятель Ши Цзянь-жу. Желает получить какое-нибудь дело. Не послать ли его в районы бассейна Янцзы, где также очень сильны тайные общества? Эти места Ши хорошо знает.

Надо ждать. Это трудно. А приходится. Сил нет пока. Китайская революция начала развиваться поздно. Народ хочет перемен. Но революционеры пока не сумели сказать ему, какие перемены необходимы и как их добиться. И он, Вэнь, тоже не выполнил задачу, которую поставил перед собой и ради которой провел столько времени в обществе людей и идей Запада. Где программа революции?

В Японии пропаганда в пользу Союза возрождения Китая не имеет успеха. После больших усилий удалось привлечь в союз сто человек. А китайских эмигрантов в Японии — свыше десяти тысяч! Люди уклоняются. Неудачи союза отпугнули. Вообще это закон: неудачи редко не приводят революционную организацию к распаду, к утрате доверия. Когда борьба на подъеме, тогда в организацию идут многие. А в Китае еще нет признаков подъема.

Наступила весна 1898 года. Страна была опять в состоянии брожения. И император решился. Кан Ю-вея пригласили во дворец. Вождь реформаторов вручил императору программу неотложных реформ. В июне последовали императорские указы о преобразовании системы просвещения, о поощрении национального железнодорожного строительства, постройки фабрик и заводов. Другие указы несколько ограничивали власть старой маньчжурской бюрократии и Цыси в том числе. Кан Ю-вей и некоторые его сподвижники были приближены ко двору. Ли Хун-чжана сняли с поста наместника Чжили и отправили в Кантон, наместником Лянгуана.