Сундук с проклятием. Чаша из склепа (сборник)
Шрифт:
– Говорят, бабка Акулина памятник заранее заказала, в городе, – нарушил тишину Пашкин голос. Нервы у девочки были так напряжены, что она вздрогнула и едва не вскрикнула. – Знала, наверное, что местные за ее могилой ухаживать не станут… Вот…
– Удивляюсь, что он вообще уцелел… – пробормотала девочка. – Если учесть, как ее здесь любили…
– Боялись, наверное, памятник трогать! – пояснил Пашка. – Как-никак грех. И вообще, как бы хуже не было… – туманно закончил он.
Алина вдруг почувствовала жалость к погребенной здесь одинокой женщине. Каково это: жить среди людей, которые тебя боятся и втайне ненавидят, считая ведьмой! А ведь она и сама оказалась в подобной
Пашка тоже заинтересовался фотографией. Он, так и не встав с холмика, повернулся и принялся вглядываться в изображение. Ему было любопытно: ведь бабку Акулину, о которой в деревне столько шептались и имя которой стало чем-то вроде местной страшилки, он никогда не видел.
Алина, начав работу из любопытства, втянулась в нее не на шутку и оттирала портрет на памятнике с таким усердием, словно увидеть лицо женщины на нем было для нее жизненно важным делом. В ее движениях даже появилось какое-то ожесточение. Девочка устала, с нее градом катился пот, но она упрямо продолжала работу. Изображение между тем становилось все более четким. Лицо проступало как сквозь мутное стекло, покрытое к тому же сеточкой трещин будто паутиной. И тут Алина вскрикнула и отступила на шаг назад. Она поняла, что видела это изображение в зеркале на крышке сундука.
– Ты в порядке? – заволновался Пашка, не усмотревший в тусклом портрете на памятнике ничего особенного.
– Ничего страшного. Просто показалось, – отрывисто ответила девочка и присела на соседнюю могилу. На этот раз ей было не до суеверных страхов; ноги просто отказывались ее держать.
– Ничего толком не разглядеть, – заметил Пашка, вглядываясь в портрет. – Дай-ка я немного потру!
Оглядевшись по сторонам и не найдя ничего более подходящего, он поднял многострадальную вышивку с собственным изображением и несколько раз провел ею по фотографии на памятнике. Потом взглянул на результат своей работы, и его лицо вытянулось и стало еще бледнее.
– Там это… Давай-ка пойдем отсюда, вот… – растерянно пробормотал он, старательно прикрывая фотографию.
– Ну-ка покажи! – Алина поднялась и снова подошла к памятнику.
– Там и смотреть-то нечего! – буркнул Пашка и покраснел. Он по-прежнему пытался загородить изображение.
– Покажи! – потребовала Алина.
– Ладно! – сдался Пашка. – Только лучше бы тебе туда не глядеть… Вот…
Мальчик убрал руку и отвернулся в сторону, словно происходящее его совсем не касалось. Алина взглянула на памятник и вскрикнула. На нее смотрело ее собственное лицо, четкое, как в зеркале. Девочка крепко зажмурилась, медленно досчитала до пяти и снова открыла глаза. Изображение никуда не исчезло. Это было уже чересчур. Алина почувствовала, как куда-то проваливается, и сопротивляться этому не могла…
Глава 14
Возвращение
Очнулась она от холода и неприятного колючего прикосновения. Потом узнала склонившегося над ней Пашку и поняла, что мальчик усердно трет ее щеки грязным снегом, который еще кое-где лежал в самых тенистых местах. Девочка рывком села. Голова кружилась так, что она едва не упала вновь.
– Ну
– Долго я так провалялась? – поинтересовалась Алина.
– Минут пять, – ответил Пашка, предварительно пошевелив губами, словно производил в уме сложные подсчеты.
– Немало, – пробормотала девочка. Ей очень не хотелось опять вглядываться в памятник, но любопытство и желание разобраться во всем победили. Она искоса, словно тайком, поглядела на портрет на памятнике, втайне надеясь, что он принял прежний вид, а собственное изображение ей только почудилось. И действительно, к ее глубочайшему изумлению, с памятника вновь смотрел тусклый облик, который невозможно было даже толком разглядеть.
– Чудеса! Нечистая сила! – прошептал Пашка и несколько раз торопливо перекрестился.
– Ты ведь тоже это видел? – спросила сбитая с толку Алина.
– Угу! – мальчик кивнул. – Знаешь что, пойдем-ка отсюда, а то мы засиделись. Авось до станции и добредем…
– Подожди! – прервала его девочка. – Протри портрет еще раз!
– Зачем?
– Просто протри! Я хочу посмотреть!
Пашка, ворча что-то себе под нос, послушно провел канвой по портрету. С него опять смотрело Алинино лицо, только чуть более тусклое. Мальчик снова принялся креститься, а девочка, которую прошиб холодный пот, полезла в карман за платком и вскрикнула.
– Что с тобой? – озабоченно поинтересовался Пашка.
– Палец уколола! – Алина с досадой посасывала указательный палец, на котором выступили алые капельки. – Совсем про эту иголку забыла!
Девочка расстегнула куртку, осторожно вытащила из подкладки иглу, которая совсем недавно была для нее последним средством самообороны, и с досадой швырнула ее в сторону памятника. Раздался треск.
Ребята оглянулись и дружно ахнули. Памятник, еще недавно казавшийся таким крепким, раскололся на части и теперь представлял собой жалкие обломки. От портрета на нем и вовсе остались такие мелкие осколки, что невозможно было понять, что на них когда-то было изображено.
Алина потянулась вперед и вдруг рухнула на землю. Какая-то сила не давала ей даже поднять голову. Девочке казалось, будто на нее навалился кто-то тяжелый. Пашка суетился рядом, пытаясь ее поднять, но у него не получалось оторвать ее от земли даже на миллиметр. Алина слышала его голос, доносившийся глухо, как сквозь вату. Кажется, он собирался поднимать ее с помощью рычага. Если бы у нее были силы, она бы рассмеялась, настолько нелепой представлялась подобная картина.
Давление между тем все усиливалось. Алину буквально вдавливало в землю, она уходила в глубину. Еще немного – и ее нос и рот должны были оказаться на уровне почвы. Неужели она задохнется, а потом вся уйдет под землю? Нужно было бороться, дергаться, сопротивляться изо всех сил, но девочку охватил какой-то странный покой. Она мечтала о том, что сейчас все закончится и больше не нужно будет никуда спешить, ничего делать. Только лежать и спать… Звуки вокруг становились все глуше, а земля, еще недавно казавшаяся мерзлой и жесткой, теперь представлялась лучше самой мягкой постели.
Перед глазами Алины вместо реального окружения развертывалась странная картина. Ей грезилось, будто весь мир вокруг – это одна огромная, неоконченная вышивка, которую должна закончить она сама, так, как ей это захочется. Он составлял единую огромную схему, а все ее элементы, в том числе люди, были в ней только наборами крестиков. При желании их можно было распустить и вышить заново, уже другими, измененными, и все это только при помощи иголки и нитки. В этом мире хозяйкой будет только она.