Сундук с серебром
Шрифт:
— Мицка, подари мне гвоздику! — повторили оба парня в один голос.
Девушка видела, что они не отвяжутся, надо было что-то придумать. И она придумала. Иначе поступить она не могла, не желая обижать ни того, ни другого.
— Зажмурьтесь оба! — велела она. — А я подкину цветок. На кого упадет, тому и достанется.
По-детски простодушный Якец и вправду крепко зажмурился. А Иванчек и не подумал закрыть глаза. Мицка подбросила гвоздику так, чтобы она упала на Иванчека. Тот поднял ее и прицепил к шляпе. Все произошло быстро и бесшумно.
Якец долго
Якец не рассердился. Он не мог на нее сердиться. И все же на сердце легла неведомая тяжесть. Иванчек стал ему ненавистен. Якец встал и исчез за кустами.
Удары, которые сыпались на Якеца, нелегко было снести. Они врезались в душу, следы их не заживали. Но парень упорно шел к намеченной цели.
Над всеми его думами и поступками тяготела одна мысль: «Я должен построить себе дом». О Мицке он не мечтал теперь так горячо, как прежде, стремясь лишь к тому, чтоб не угасло желание строить дом. Якец был убежден, что Мицка, как созревший плод, сама упадет к нему прямо в руки, если план его осуществится. Постройка дома стала основным стержнем его жизни, заботы о ней не покидали его ни во сне, ни наяву. Он постоянно что-то подсчитывал и улыбался.
— Хочу рассчитаться с тобой за поденную работу, — сказал ему Дольняк.
— Уступи мне несколько сосен, если тебе все равно, — ответил ему Якец.
— На что тебе сосны?
— Дом буду строить.
Мицка слышала это, но не проронила ни слова, даже не усмехнулась. Зато рассмеялся Дольняк.
— Что ж, мне еще лучше, — сказал он. — Я охотней плачу натурой, чем деньгами. А когда тебе они понадобятся?
— Осенью. Весной начну строиться.
То же самое было и с Рупаром.
— Я тебе должен еще с прошлого года, — сказал ему сосед. — Да все нет денег. Уж как-нибудь сочтемся.
— Сочтемся, — согласился Якец и задумался, уставившись взглядом в землю. — Сочтемся, — повторил он еще раз. — Уступи мне клочок земли, на котором я мог бы поставить дом.
— Дом? — ахнул Рупар так, что у него чуть трубка изо рта не вылетела. — Что это с тобой стряслось?
Но Якецу дело вовсе не казалось таким забавным, и удивление соседа его обидело.
— Не дашь, попрошу у другого. За деньги можно все получить, за работу — тоже.
— Я вовсе не сказал, что не дам, — попытался Рупар развеять досаду парня. — Просто меня удивило, что ты строишь дом, я об этом ничего не слышал. А где бы ты хотел его поставить?
Лицо Якеца снова прояснилось.
— Знаешь мостик неподалеку от трактира? — сразу оживился он. — Не доходя до него, слева будут две скалы. Между ними бросовая земля. Это твой надел. Вот там под скалой я и поставил бы дом, если ты ничего не имеешь против.
— Ставь хоть сегодня, — согласился сосед; он был рад, что ему не надо платить деньгами. — Я и сам приду помогу, когда будешь закладывать фундамент.
Якец сиял от радости.
— И
— Бог с тобой! Камней мне не жалко. Ты мне только дорогу расчистишь. Уж чем-чем, а камнями-то мы богаты! Если бы у нас было столько же и другого добра!
Еще не ударили первые заморозки, а у Якеца были уже место для постройки, лес, камни, известь и кровельная солома. Большую часть всего этого он получил при расчете с соседями, ведь все его сбережения представляли собой неоплаченную поденную работу. Таким путем он обеспечил себя строительными материалами, а отчасти и рабочей силой.
О намерении его вскоре всем стало известно. Люди не могли прийти в себя от изумления, будто он собирался строить дворец, а не маленький домишко для двоих, да, может быть, для полдюжины детей. Когда они думали о том, что стройку затеял именно Якец, все казалось еще невероятней. Они полагали, что это просто блажь, которая пройдет через несколько дней. Лишь когда в Дольняковом лесу упали первые сосны и, обрубленные, были сложены у дороги на просушку, люди перестали сомневаться в серьезности его затеи. И с усмешкой говорили: «Дураки дома строят, а умные в них живут».
— На что тебе дом? — спрашивали они Якеца.
— Как на что? Я женюсь.
— На ком?
— На батрачке Дольняковых.
— На Мицке? А она за тебя пойдет?
— Сказала, что пойдет, если у меня будет дом.
Он говорил об этом так простосердечно, что люди диву давались и не переставали судачить о нем, даже в его присутствии.
Мицке это было неприятно. У нее возникло такое чувство, словно она зацепилась в лесу за колючий куст и никак не может высвободиться.
— Слышь, Мицка! У тебя будет дом. И какой парень в придачу! Ты, конечно, рада?
Мицка отвечала натянутым смехом. В душе она знала, что намерения у Якеца серьезные, только не верила, что он их осуществит. В редкие минуты, когда ей казалось это возможным, она искренне жалела парня.
— Ну, пусть построит дом, — говорила она себе. — Я в нем жить не буду, так будет жить другая.
Иногда, восхищаясь непреклонной волею Якеца, Мицка вдруг видела себя в его новом доме. Якец не потребовал бы от нее ни богатства, ни приданого — только любви. Но уже в следующую минуту эта мысль представлялась ей настолько невероятной, что она не могла не рассмеяться: «Люди станут потешаться, если увидят меня вместе с ним!»
Люди, люди, вечно эти люди! Словно единственная их цель постоянными насмешками губить счастье своих ближних. Но Якец не обращал на них внимания. А если бы обращал, злые насмешки разрушили бы все его замыслы уже в самом начале.
Как-то вечером Якец вернулся домой особенно усталый.
— Что ты делал? — спросил его брат Тоне.
— Просеивал песок и носил его от речки на постройку.
Лицо Тоне было совершенно неподвижным, и по нему никогда нельзя было прочесть его мыслей.
— Так ты правда, значит, болтал людям, будто собираешься строить дом? — спросил он спустя некоторое время.