Сундук с серебром
Шрифт:
Потом расчищали луг. Грабли срывали с земли мох, выгребали из-под молодых дубков и грабов принесенные ветром прошлогодние листья, которые цепко пристали к земле. Сквозь мох кое-где уже проклевывалась молодая травка, из-под листьев пробивался морозник. Листья и сучья сваливали на проплешины и поджигали. Камни собирали в корзины, относили их и скидывали в овраг за лугом.
Иванчек не пришел помогать соседям. У Мицки сразу испортилось настроение. Якец с болью заметил это. Мицка все время оглядывалась по сторонам, на лице ее не было улыбки.
Они столкнулись за кустом ореха, ветви которого склонялись до самой земли.
— Мицка, — сказал Якец, — что ты мне вчера обещала?
— Что? — девушка удивленно на него посмотрела.
— Букетик.
— Букетик? Ах да. Я его дома забыла.
— А вечером подаришь?
— Зачем он тебе? Он уже завял. Я тебе лучше гвоздику подарю.
— Когда?
— Когда луг скосим.
Якец оторопело смотрел на нее, не понимая, смеется над ним девушка или нет. Губы ее тронула легкая улыбка.
— Правда, правда, — сказала она, увидев, что он все еще стоит на том же месте. — Или ты мне не веришь?
На душе его стало легче. Он схватил большую охапку листьев и понес ее к уже затухающему костру. Огонь снова вспыхнул, мокрые листья дымили. Ветер прибивал дым к земле, так что костер напоминал жертвоприношение Каина.
Прошло несколько месяцев. Все кругом покрывала буйная зелень, сквозь густую листву деревьев пробивались горячие солнечные лучи, над цветами вились шмели и пчелы. Земля в ярком многоцветье покоилась в тишине жаркого летнего дня.
Большой луг Дольняковых скосили. Чуть пожухлую траву растрясли, и все воскресенье она пролежала на лугу. Солнце припекало, и к вечеру под ногами уже шумело сено.
В понедельник, едва наступило утро, на лугу замелькали белые передники девушек и засученные рукава парней. Солнце еще не успело осушить росу, а девушки с граблями уже переворошили сено, уложив его в новые, более высокие валки, отгребли сено от кустов и молодых дубков на солнце и растрясли, чтобы оно как следует просохло.
На лугу царило радостное оживление — день был ясный, все вокруг благоухало, работала одна молодежь. Парни и девушки двигались по лугу, сходились и снова расходились. Звучали задорные слова, которым вторил смех, то и дело заводились разговоры, от которых ничуть не страдала работа, искрились весельем шутки, шелестело сено.
Якецу хотелось быть поближе к Мицке. Но когда Дольняк распределял работу, он поставил перед ней Иванчека.
Якец огорчился. Он не забыл ни обещанной гвоздики, ни своих планов насчет будущего домика. Он твердо верил, что выстроит дом и что Мицка не нарушит данного слова. И втайне уже считал ее своею. Досадно, что в этот день он не сможет быть с нею рядом. Он не в силах был ни следить за ней, ни прислушиваться к ее болтовне и смеху.
Когда бы он на нее ни глянул, он всякий раз видел, что она улыбается.
Якец готов был отдать что угодно, лишь бы расслышать сказанное. Что такое мог говорить ей этот человек, почему у нее такой счастливый вид? Вот бы у него поучиться! Сам он не отличался красноречием. Для него это было самое трудное дело на свете. Да и нужно ли говорить что-то такое особенное, если она все равно будет его женой? Он умел только смотреть и улыбаться.
Он много раз слышал, как парни разговаривают с девушками. Но разговоры эти казались ему слишком глупыми. Дразнят, переливают из пустого в порожнее. Болтают всякий вздор.
Якец не видел в подобных разговорах ничего глубокомысленного. Но у него самого так не получалось. Бог весть, может быть, за этими простыми словами кроется недоступное ему очарование или глубина? Да, за ними что-то должно скрываться.
Однажды и он попробовал говорить, как другие.
— Откуда у тебя эта гвоздика? — спросил он Мицку.
Спроси ее кто-нибудь другой, она ответила бы: «Угадай!» Но ему она сказала:
— Ах, Якец! Вот тоже мне умник! Разве ты не знаешь, где растет гвоздика?
Он был в отчаянии. Понимал, что молчание делает его неприметным и еще более невзрачным, но не видел выхода. Вот и сегодня на груди у Мицки приколота гвоздика. Словно алый огонек горит на белой блузке.
Разве весной она не обещала ему гвоздику? Цветок все время стоял у него перед глазами. Он готов был отдать за него полжизни.
Еще раз переворошив сено, работники присели закусить в маленькой тенистой ложбинке и тесно сгрудились вокруг миски с отваренными сухими грушами. Якец на этот раз примостился рядом с Мицкой, колени их соприкасались.
Окончив завтрак, люди расположились немного отдохнуть в тени. Якец с трудом дождался этой минуты и наконец сказал:
— Мицка, подари мне гвоздику!
Мицка растерялась. Невдалеке растянулся на траве Иванчек и курил сигарету. Он зорко поглядывал в их сторону, от внимания его не ускользало ни одно движение, ни одно слово.
Якец выпил несколько стопок водки и слегка охмелел, а потому был смелее обычного.
— Мицка, подари мне гвоздику! — повторил он.
— Не приставай! — отрезала она. — На что тебе гвоздика?
— Ты же обещала.
— Когда?
— Весной.
Да, Мицка вспомнила об этом. Но она никогда не думала, что он посмеет ей напомнить.
Иванчек смотрел на Якеца и Мицку. Он заметил, что девушка колеблется, не зная, как поступить. Когда ему показалось, что она вот-вот отколет от блузки гвоздику и даст ее Якецу, он со смехом крикнул:
— Мицка, подари гвоздику мне!
Якец молча уставился на товарища. Мицка чувствовала себя между двух огней и не знала, что ей делать.
— Никому не дам, — решила она наконец.