Сундук. Рассказы
Шрифт:
Меня пугало здесь всё – вид секретариата, куда предстоит сдавать материалы, коридор с ядовито-зелеными панелями, кабинет с побеленными известкой стенами, где мне предстоит «творить». Главное – что творить? Откуда брать информацию, куда бежать, что вообще делать?
У Натальи Семеновны на столе стояла печатная машинка. Ее наличие было великой привилегией для корреспондента районной газеты. Значит, Наталья Семеновна у шефа на хорошем счету. Остальные корреспонденты писали материалы от руки.
Я села за соседний стол – свое первое рабочее место. Наталья Семеновна застучала на машинке. Звук был жуткий, как мелкой дробью по голове.
Наталья Семеновна могла одновременно писать тексты и разговаривать.
– У меня Витька Некрасов спрашивает: «Наташ, зачем ты копишь эти материалы? Сдавала бы по одному в секретариат». Нет, говорю, – я хочу Киселеву целой пачкой убить, – говорила Наталья Семеновна, шустро настукивая статьи, которые надо было «выписать» перед отпуском.
В редакции она была самой писучей, продуктивной и нужной. По крайней мере, она себя так позиционировала.
Я еще не знала, кто такая Киселева. Понятно, что она ответсекретарь и замредактора. Но чем эта женщина заслужила смертельных ударов пачкой материалов – я не решилась спросить у Натальи Семеновны. Впрочем, это потом станет ясно…
Сыпались дробью звуки печатной машинки. Я сидела, уставившись на обшарпанный стол, где почему-то лежала фанерка, обернутая старой желтой газетой. Зачем она тут лежит? Может, чтобы было мягче писать материалы на писчей бумаге? Так ведь Наталья Семеновна печатала все статьи на машинке. Ну да ладно.
Наткнулась глазами на машинописный список: «Руководители хозяйств». Колхоз имени Фрунзе, АО имени Ленина, ООО «Колос»…
– А разве колхозы сейчас есть? – спросила Наталью Семеновну.
– Один остался на весь район, в Сосновке. Все остальные уже приватизировались.
– А что такое АО, ООО?
– Акционерное общество и общество с ограниченной ответственностью.
– Надо же. Акционерное общество и Ленин – как-то не сочетается.
– Был же колхоз имени Ленина. Сейчас если название поменяешь, никто не поймет. Хоть что-то понятное людям должно остаться.
– А почему ответственность ограниченная? Кто ее ограничил?
– Почитай учебник по экономике, – Наталья Семеновна вновь начала долбить буковки на машинке. Некогда было объяснять мне элементарные вещи. Хотя для меня не элементарные…
Я решила обязательно взять в библиотеке учебник по экономике. Но сейчас от волнения нечем дышать. Завтра начнется другая жизнь. Мне предстоит уже себя показывать, что-то писать и сдавать в секретариат.
Наталья Семеновна, будто прочитав мои мысли, сказала:
– Завтра прям с утра начинай обзванивать председателей
Я ничего не поняла. Урожайность еще ладно, но причем тут круг? Но спрашивать не стала. Просто записала на листочке эти вопросы. Подумала: «спрошу у председателей колхозов, они поймут, о чем речь».
– И запомни, что все дела делаются с утра. Если будешь обзванивать после девяти часов, уже никого не найдешь.
Я уяснила.
– Ты рада, что шеф тебя на работу сразу взял? – перевела она разговор.
– Так работать же надо, – отозвалась я подавленным голосом.
– Ты еще и не рада! – хлопнула себя по коленке Наталья Семеновна. – Вот если бы ты побегала по городу, поискала работу, а потом с горем пополам устроилась в какую-нибудь школу техничкой, тогда бы поняла.
Может, и поняла бы… Но я не искала работу. Более того, в тайне надеялась, что меня не примут в редакцию. Тогда бы был железный аргумент дома посидеть с годик, учебой позаниматься. Однако работа меня сама нашла.
В этот день я купила трудовую книжку – единственную и на всю жизнь.
Дома у отца спросила, что такое намолоты, сенаж, силос, и почему коров называют фуражными.
– Они что – фуражки носят?
– Ага, еще хромовые сапоги на копытах и носки на рогах, – шутканул папа. – Так и пиши в газетенке.
Он в прошлом деревенский житель, просветил меня. Вроде как фуражная – это дойная корова, которую подкармливают фуражом – белковой добавкой. А где он растет – этот фураж? У меня бесконечные вопросы.
– Со временем разберешься. Там и разбираться не в чем.
– Это тебе не в чем. А я как напишу – все деревни хохотать будут.
– И пусть народ похохочет.
– А меня шеф выгонит.
– Не сси – не выгонит тебя этот сундук.
Ни разу не видя шефа, папа сразу окрестил его Сундуком. Я удивлялась, насколько точно ему удалось «схватить» сущность редактора – мужика квадратного, громоздкого и крепко сколоченного. Так и приклеилось к шефу прозвище – Сундук. Между нами, конечно.
Ночью меня бил озноб. Не уснула ни на минуту. Куда я пошла, в какую профессию? Мой удел – сидеть в кресле и книжки читать. Все, что за пределами этого кресла, вызывает болезненный страх.
А журналистика – это общение и трижды общение. Какой из меня журналист? Для меня подойти к незнакомому человеку и о чем-то спросить – нож в сердце. Сейчас это придется делать каждый день – ломать себя, выходить из уютной интровертной раковины в люди. Привыкать, адаптироваться. Вариантов нет – маховик запущен. Остается только встраиваться в этот маховик и двигаться вперед.