Суперклей для разбитого сердца
Шрифт:
– Я вас внимательно слушаю!
Я очнулась от несвоевременных фантазий, стерла с лица улыбку и рассказала мадам Цукерман очередную сказку собственного сочинения (мамуля могла бы мной гордиться!). Мол, я молодой и талантливый дизайнер по интерьеру. Фирме, в которой я работаю, недавно предложили очень интересный оформительский проект, вполне соответствующий моим способностям и возможностям. К сожалению, мой шеф, жутко косная личность, считает, что надежнее будет поручить это ответственное задание не мне, девушке, а дизайнеру-мужчине.
– Это же дискриминация! – возмутилась Рита.
– Конечно,
– Вы умница! – горячо одобрила меня Рита. – Так и надо с этими узурпаторами-мужчинами: не уступать им ни пяди, бороться до последнего!
– Именно до последнего, – пробормотала я. – Рита! Последний в нашем городе шкаф «Хельга» принадлежал вашему отцу, Михаилу Цукерману!
– Ах, так это папин музейный шкаф?
За разговором я не заметила, что мы уже приблизились к стойке.
– Что, шкаф попал в музей вместе с коллекцией? – испугалась я.
Грабить музеи – это нехорошо, а у меня, похоже, не будет другого выбора! Если выяснится, что последняя «Хельга» стоит где-нибудь в Эрмитаже, я буду штурмовать Эрмитаж!
– А, так вы знаете про коллекцию? – обрадовалась Рита.
Я кивнула, в отчаянии понимая, что мы не успеваем закончить разговор. Рита уже проходила регистрацию, ее чемодан поплыл по конвейеру. Все, я осталась в зале одна!
– Двести сорок пять, сорок пять, сорок пять! – донесся до меня громкий голос мадам Цукерман.
Сначала я подумала, что она озвучивает таможенникам какие-то цифры своей декларации. Может, боевая Рита вывозит за границу кучу наличных денег? 245 тысяч 45 долларов и 45 центов на организацию борьбы за права угнетенных женщин?
Внезапно до меня дошло, что мадам Цукерман оказалась гораздо сообразительнее меня и нашла способ продолжить наш разговор. Она сообщила мне номер своего мобильного телефона!
Дрожащими от нетерпения пальцами я настучала по кнопочкам своего сотового легко запомнившийся номер и через пару секунд услышала в трубке незабываемый голос Риты. Как ни в чем не бывало она продолжила:
– Алло, так вот, насчет папиного шкафа…
Пассажирам рейса Екатеринодар—Вена предстояло просидеть в накопителе не менее четверти часа, так что моя собеседница никуда не спешила. Неторопливо и обстоятельно она рассказала мне все, что знала об отцовской «Хельге».
Немецкий шкаф Михаилу Цукерману-старшему преподнесли на пятидесятилетний юбилей работники фабрики музыкальных инструментов. Риточке тогда было двадцать, и она хорошо запомнила, как радовался ее папа этому подарку. Композитор-коллекционер поставил «Хельгу» в своем кабинете, рядом с роялем. Красивому импортному шкафу выпала почетная миссия служить вместилищем для экспонатов коллекции Цукермана. Для этого «Хельгу» пришлось немного переделать, но изменения были несущественными и коснулись только
К сожалению, на переустроенных полках новой «Хельги» коллекция Цукермана не залежалась. До своего пятьдесят первого года рождения композитор не дожил, он скоропостижно скончался от инфаркта. Семейству после смерти отца и кормильца пришлось туго. Единственной настоящей ценностью в семье была коллекция, но вдова Михаила Цукермана, выполняя волю мужа, передала ее музею. Юная Рита училась в институте, ее мама много лет была домохозяйкой и не сразу нашла себе работу, поэтому, чтобы свести концы с концами, в первый трудный год пришлось продать ювелирные украшения и новую мебель. «Хельга» тоже ушла в чужие руки, и за давностью лет Рита Цукерман ничего не помнила о покупателе шкафа.
– Может, мамочка вам что-нибудь сказала бы, но она уже лет пять, как скончалась, – явно сожалея о том, что она ничем не может мне помочь, закончила Рита.
– Ну, что же, и на том спасибо! – уныло поблагодарила я. – Счастливого вам пути!
Свой собственный путь я уже видела усыпанным срезанными цветами, попираемыми копытами печального катафалка. Однако примерещившийся мне образ лошадки в траурном плюмаже парадоксальным образом вернул мне боевое настроение. Я вспомнила про бандитов-конников и решила, что еще не все потеряно!
– Одна-то «Хельга» в природе все-таки существует! – напомнила я себе. – Та самая, которую похитили из нашего дома! По всем законам – это наша «Хельга», значит, мы имеет право вернуть ее себе!
Я нетвердой поступью лунатика пересекла запруженную транспортом площадь перед зданием аэровокзала и села в первый попавшийся автобус. Повезло – оказалось, приеду домой, а не на противоположный конец города. Покачиваясь на мягком сиденье, я глядела в окошко. Проводила взглядом взлетевший самолетик и еще раз пожелала доброго пути своей боевой феминистской подруге Рите Цукерман. Определенно, мне следовало бы перенять ее задорный настрой! Поразмыслив, я пришла к выводу, что операцию «Даешь «Хельгу!» давно пора перевести из затянувшейся фазы вялой окопной войны в стадию решительных сражений. Пора нам встретиться в бандитами лицом к лицу!
С автобусной остановки я шагала через пустырь. По понятным причинам эта местность с недавних пор вызывала у меня острую неприязнь. Никогда прежде я не разглядывала так внимательно это поросшее неухоженной травой кочковатое поле с торчащими кое-где металлическими пеньками и хорошо замаскированными люками. Вот интересно, зачем нужны эти колодцы и слепые трубы, подозрительно похожие на вентиляционные шахты, в чистом поле? Может быть, внизу, под травкой и слоем земли, прячется какой-нибудь обширный бункер времен одной из отечественных войн? Надо бы поспрашивать местных стариков, не помнит ли кто из них активных земляных работ в этом районе!