Супермен должен умереть
Шрифт:
— Как любили говорить итальянские мафиози, мы залегли на тюфяки, — сказал Стилет. — Сидим тихо, не отсвечиваем, ждем, пока все это закончится.
— А оно закончится? — спросил Ловкач.
— Вне всякого сомнения. После такого шума Лига уйдет из города и страны. Не думаю, что будет что-то еще.
— Но Безопасник все еще жив, — возразил Ловкач. — Если они уйдут сейчас, они признают свое поражение, так и не сумев уделать приоритетную цель.
— Они попробовали его на зуб, — сказал Стилет. — И поняли, что пока не в состоянии его… уделать. Думаю, они уже выпалили по нему из своего
— Ясное дело, — сказал Ловкач. — Тут проблема в том, что он свое защитное поле может накачивать, и никто не знает, до каких пределов.
— Но даже в пассивном состоянии оно держит пулю из снайперской винтовки, — сказал Стилет.
— За что вы его так не любите? — поинтересовался я.
— Нельзя сказать, что мы его не любим, — сказал Стилет. — И, в общем-то, я не уверен, что даже располагая средствами, стал бы его убивать. В некотором смысле он весьма полезен. Это же так, просто упражнения на тему, своего рода игра ума. Как поймать неуловимое, как разглядеть невидимое, как уничтожить неуязвимое.
— Ну, как показал опыт Лиги, вариант «взять пушки побольше» тут не срабатывает.
— Я давно это подозревал, — сказал Стилет.
— Он как Халк, — сказал Ловкач. — Только не в нападении, а в защите.
— Говорят, против Халка неплохо работают Камни Бесконечности, — заметил я.
— И это снова возвращает нас на исходную позицию, — сказал Стилет, доставая из тостера кусок хлеба и намазывая его джемом. Надо же, суперзлодеи тоже любят сладенькое. — Что есть наши суперсилы и откуда они взялись.
— Самым удобным вариантом объяснения была бы магия, — заметил я.
— Малыш мнит себя Гарри Поттером? — поинтересовался Ловкач, и я подумал, не стоит ли пересмотреть свои взгляды по поводу предложения Стилета выйти на улицу. — Давно волшебной палочкой по зубам не получал?
— Нет, просто магия — это такая древняя штука, которой вообще удобно все объяснять, — сказал я. — Кроме того, имея дело с магией, ты непременно находишь ответы на все интересующие тебя вопросы. Потому что когда есть магия, то в комплекте обязательно идут древние пророчества разной степени туманности, оракулы, которые их изрекают, мудрецы, которые могут истолковать то, что изрекли оракулы, и куча древних библиотек, в которых могущественные манускрипты и зловещие гримуары только и ждут того, чтобы их прочитали. Кроме того, если ты живешь в магическом мире, то ты всегда можешь найти какой-нибудь убер-артефакт, чтобы всех нагнуть.
— Проблема только в том, что такой артефакт может найти и другая сторона, — сказал Стилет.
— Ну, это такой риск, от которого никуда не деться, — сказал я. — Опять же, надо лучше выбирать сторону.
— Ты свою так и не выбрал, — заметил Ловкач. — То ты эник, то ты с нами…
— Я не с вами, — сказал я. — Я тут просто перекантоваться, а потом уже буду решать.
— Меня это устраивает, — сказал Стилет. — Не лезь к нему с этим, Леонид.
— Не буду, — Ловкач демонстративно поднял руки. — Это ваши дела, это меня
— Верно, — сказал Стилет. — И да, объяснение в виде магии и меня бы вполне устроило. Потому что магия — это система, а систему всегда можно взломать. Но сдается мне, что это ни черта не магия.
— Продвинутая технология неотличима от магии, — сказал Ловкач.
— Допустим, — согласился Стилет. — Но тогда возникает другой вопрос. Чья это технология?
— Едва ли наша, — сказал Ловкач. — Я имею в виду, мы ж никаких гаджетов не носим, кнопки не нажимаем, интуитивно-понятный интерфейс не юзаем.
— Мы пользуемся, но сами не понимаем, чем, — снова кивнул Стилет и откусил от бутерброда. — Это, в принципе, с человечеством даже не вчера началось, но сегодня явление достигло апогея. Но если это на самом деле технология, то кто нам ее вручил и зачем?
— Ну, если бы речь шла о научной фантастике, я бы предположил, что технологию нам вручили инопланетяне, — сказал я. — Очень могущественные инопланетяне, которым, почему-то, не все равно, что творится на нашей захолустной планетке с жалкими семью миллиардами населения. Что касается второго вопроса… Зачем? Может быть, им просто интересно посмотреть, как мы будем это использовать и на какой стадии поубиваем друг друга. Может быть, это какой-то экзамен, сдав который, мы получим что-то еще. Или не получим. Но, насколько я понимаю, подтвердить эту версию также невозможно, как и любую другую.
— Да, явлению слишком мало лет, — сказал Стилет. — Мифология вокруг него пока еще не сложилась. Информации мало, а то, что есть, зачастую слишком противоречива.
— Тем не менее, ты ждешь Армагеддона, — сказал я.
— А чего еще мне ждать? — спросил Стилет. — Кто из здравомыслящих людей может ждать чего-то другого? Каждый раз, когда человечеству в руки попадали новые технологии, это заканчивалось большими смертями. Бронзовые мечи, мушкеты, ядерные бомбы. Все это и есть истинные вехи нашей истории. Наша цивилизация произросла из постоянных войн.
— То есть, ты не веришь, что идеи гуманизма в принципе могут победить?
— В принципе, могут, — сказал он. — Жаль только, жить в эту пору прекрасную…
В принципе, он был прав.
Взять какую-нибудь мать Терезу. Вот получит она способности, и начнет больных исцелять, голодных кормить и жилища бездомным строить. Но вместе с ней способности получит и какой-нибудь условный гопник Федя, который про гуманизм только в кроссворде читал, и воспримет он эти способности, как лишнюю помощь в гопнических своих делишках. И поскольку суперсилы валятся на человечество рандомно, таких гопников будет больше одного. И, скорее всего, больше, чем матерей Терез.
А силы растут, скиллы прокачиваются. И сегодня гопник Федя арматурой фигачит и дула у пистолетов в сторону загибает, а что он завтра сможет? А если он еще и не просто гопник, а гопник с идеей? Фанатик, вроде того, о котором я так часто упоминаю? И если такой фанатик столкнется с другим фанатиком, и скиллы прокачаны у обоих?
— Грядет неминуемый передел сфер влияния, — сказал Стилет, словно бы подытоживая мои мысли. — Но количество игроков, их цели и даже личности нам пока неизвестны.