Супермены в белых халатах, или Лучшие медицинские байки
Шрифт:
На заднем плане все это время печально стоял сын пациентки, этакий Пиппин-алкоголик, слегка опухший, в трениках с вытянутыми коленками, меланхолично пытаясь урезонить мать:
– Ну ладно тебе, ну давай пойдем домой, ты же видишь, что тебе тут никакой справки не выпишут. Мне же в наркологии уже отказываются справки выписывать, что я не алкоголик, после того как я третий раз у них отлежал, и тебе тоже не выпишут.
Порой наша дочь очень удивляется – а чего это родители такие молчаливые с работы приходят и полчаса просто смотрят в мониторы или кого-нибудь мочат в «Фоллауте» или «Сталкере». Взрослые вроде люди…
Кто
Можно бесконечно долго рассуждать о том, что содержание пациентов в закрытых отделениях ущемляет их права, наносит непоправимый вред личности, скрещивать и ломать на этом поприще рога, копья и челюсти, – все равно в итоге каждый останется сидеть на своей кочке зрения. На самом деле не все наши пациенты шарахаются от психбольницы как черт от ладана. И речь не только о страдающих госпитализмом завсегдатаях отделения неврозов. Бывает, что и отделения закрытые, и у больных далеко не неврастения – а не выгонишь. Опять же, не потому, что идти некуда.
Юра (пусть его зовут так) наблюдается довольно давно. Сравнительно молодой шизофреник, при этом имеет уже довольно выраженный эмоционально-волевой дефект – болезнь развивается довольно быстрыми темпами. Из стационара практически не вылезает. Инвалид второй группы, бессрочно. Оксана долго пыталась подобрать нужные препараты, варьировала дозировки, сочетания. Все тщетно, дома пациент держался от силы месяц, а чаще – около недели-полутора. Почему?
Через некоторое время все стало понятно. Оказывается, с самого первого дня поступления в стационар Юра становился тихим, спокойным, вполне довольным жизнью, лопал банальный аминазин с не менее банальным галоперидолом, будто кот деревенскую сметану, и только что не мурчал от счастья. Сон – богатырский, аппетит – ему под стать, настроение – даже сквозь броню дефекта видно, что хорошее.
Слоняется взад-вперед по коридору, временами перекидывается парой-тройкой фраз с другими больными, одним глазком поглядывает, что по телевизору кажут. Ухудшение начинается незадолго до выписки. Юра делается тревожен и задумчив, о чем-то спорит сам с собой, сам с собою же не соглашается и на себя же сердится и матерится. Выписывается он неизменно с вселенской тоской в глазах и тем особым отрешенно-мученическим хабитусом, что мог бы сподвигнуть Илью Глазунова написать что-нибудь эдакое, эпически-апостольское, с легким налетом садо-мазо.
Можно к гадалке не ходить – на третий день после выписки вещи будут аккуратно сложены, а Юра начнет нарезать круги по дому, будучи охвачен чемоданно-госпитальным настроением. Все увещевания мамы – мол, я тебя еще домашней едой не откормила, на дачу не свозила, родственникам не всем показала – окажутся тщетны. Сын будет непреклонен: только массовые госпитализации спасут Родину, и начинать надо с него! Это притом, что мама души в сыне не чает, всячески о нем заботится, старается приодеть, чем повкуснее накормить… бесполезно. И нет никаких признаков того, что у Юры, к примеру, бред отношения или воздействия, что он маму мнит каким-нибудь демоном или колдуньей особой вредности – ничего подобного. И «голоса» ему давным-давно ничего интересного не рассказывают. Просто Юре в отделении лучше и спокойнее. Мама даже гадала, не приглянулась ли сыну медсестра какая или санитарка – но нет, никто не признается. Помыкавшись на воле (век бы не видать!) несколько дней, Юра вприпрыжку несется
Повелительница глистов
Пришла ко мне на прием пациентка пятидесяти с лишним лет. На руках – направление от невролога на консультацию. Интересуюсь, что ее беспокоит, и получаю в ответ жалобы на головную боль и общую усталость. И все? И все, а разве что-то еще должно волновать? Пытаюсь выяснить, с чем и почему направил невролог, поскольку в направлении на консультацию написан только жутко интересный предварительный диагноз «консультация». И ни одной наводящей фразы. Дама вспомнила, что в речи доктора звучало что-то вроде нервного истощения и депрессии.
– У вас сниженное настроение?
– Не то чтобы сильно сниженное; так, есть проблемы.
– Что за проблемы, если не секрет?
– У меня завелись глисты.
– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но вам стоило бы обратиться к инфекционисту.
– Дело не в этом. Они завелись у меня в квартире.
– Э-э-э, еще раз прошу прощения, вы имеете в виду таких маленьких червеобразных бомжиков, живущих в теле человека без прописки и разрешения хозяина, или это вы так ласково зовете домочадцев?
– Нет-нет, я живу одна. И сама глистами не болею. Они просто завелись у меня дома, и теперь от них спасу нет: на кровати, в шкафах, в посуде – они везде! Это у меня еще зрение хорошее, и я их вижу. Никто больше не может их разглядеть – ни соседи, ни участковый терапевт.
– Боже, вы и терапевта вызывали, чтобы он на них взглянул? И он приехал? Вот это, я понимаю, преданность делу! – Я пытался представить себе участкового терапевта, отважно прибывшего посмотреть на рассадник гельминтов. Почему-то в обязательной атрибутике присутствовали костюм бактериальной защиты и коктейль Молотова. И много, много спирта.
– Нашел?
– Нет, у нее тоже зрение не очень, а микроскоп она забыла в своем кабинете. Очень советовала показаться психиатру, сказала, что это от стрессов все.
– А вы?
– А что я? Я-то знаю, откуда они завелись, уж точно не от переутомления. Просто я окно раньше открывала с северной стороны, у меня там москитная сетка, а теперь там ездит много машин, шумно очень, и я стала открывать окно с южной стороны. Сетки на нем нет, вот они и налетели. Как раз под окнами собак выгуливают, они гадят, а глисты ко мне летят. Всего-то третий этаж…
Образ мелких крылатых глистов, стройными рядами устремляющихся в гостеприимно распахнутое окно, поразил меня до глубины души. Возможно, кто-то нарисовал бы себе вполне по Фрейду картинку: червячки, крылышки, раскрытые окна… Мне же, падла, нарисовался молочно-белый многочлениковый Кетцалькоатль, ехидно матерящийся и распадающийся на кучу шустрых хихикающих фрагментов. Отогнав эту делириозную картинку, я вернулся к беседе.
– И как вы с ними боретесь?
– Перетрясла все белье. Все перестирала. Купила себе парогенератор, теперь все обрабатываю.