Супермодель в лучах смерти
Шрифт:
И гречанка с новыми ласками набрасывалась на него. Казалось, они уже по второму разу прошли все упоминаемое в «Кама Сутре». Леонтовича подташнивало. Всеми возможными способами она старалась его возбудить в несчетный раз. Он чувствовал себя полем, которое перепахивают снова и снова.
— Может, ты устал, милый? — иногда спрашивала Ница,
Леонтович, опасаясь, что она начнет собираться, изображал кавказскую страсть и кричал:
— Выходи за меня замуж. Я — человек не бедный, буду носить тебя
Ница от неожиданности села ему прямо на безвольно опустившийся, скрюченный член. Леонтович заорал благим матом.
— Ой, милый! — бросилась она покрывать поцелуями придавленное место. — Я так счастлива! Замуж за тебя! Такого знаменитого! Все женщины мечтают с тобой переспать! А ты выбрал меня…
И она залилась слезами. Все ее потасканное тело содрогалось от рыданий. Она растирала краску по лицу и не могла успокоиться. Леонтович поглядывал на часы и ругал графа. Выдержав тем самым паузу, участливо спросил:
— Я своим предложением тебя обидел?
— Нет, милый! Просто… просто я замужем. Он очень любит меня! Как же ему рассказать об этом? Он больной человек, беспомощный, как ребенок…
«Какое счастье! — подумал Леонтович, — хоть с этим повезло» — и принялся ее утешать.
— Ничего, я готов любить тебя тайно.
Ница встала и благодарно посмотрела на него:
— Какой ты милый. Неужели будешь плавать со мной по полгода в круизах?
— Буду! — решительно подтвердил Леонтович и подумал, что утопился бы еще до конца первого круиза.
На его счастье позвонил граф. Он был готов занести вещи. Леонтович отправил Ницу в туалетную комнату. Для страховки закрыл дверь на запор и накинул халат.
Павел внес с собой нервное возбуждение, которое сразу же передалось шоумену. Раскидав вещи Ницы по каюте, он заставил графа сесть и все рассказать.
— Маркелов в наших руках, — прошептал Павел. — У Антигони не хватило мужества и жестокости, чтобы расстрелять всю охрану. Значит, готовься к тому, что твою медсестру схватят в первую очередь.
— А потом начнут пытать меня, — грустно заметил Леонтович.
— Да, но охрана же подтвердит, что это не она. С тебя взятки гладки.
— А что скажет моя жена, когда какой-нибудь журналист опишет вашу героическую акцию? Проникнется уважением, как к герою Чернобыля?
— В моей каюте тоже чужая женщина, — выдвинул аргумент граф.
— Никогда не думал, что служить родине придется таким тяжелым и грубым способом, — вздохнул Леонтович.
— Лучше было бы, чтобы медсестра осталась у тебя до утра.
Леонтович посмотрел на него глазами, полными неподдельного страдания.
— Ни за что! — выкрикнул он. — Я отдал родине все, что мог, Теперь моей потенции уже никакая радиация не страшна!
—
Он подмигнул печальному, измученному шоумену и оставил его для последних прощальных поцелуев благодарной медсестры.
У лифта его остановила Татьяна. Она была пьяна и очень агрессивна.
— Я уже тебе не нужна? Сделала свое дело и пошла вон?
— Успокойся, пойдем посидим у бассейна, — он обнял ее за талию. — У меня есть хорошие новости.
— Плевала я на них! — оттолкнула его Татьяна. — Не прикасайся ко мне. Я навсегда опозорена. Зрители будут показывать на меня пальцем и говорить — это та знаменитой артистка, между ног которой убили ее любовника.
— Наоборот. Все будут тебя жалеть. Ведь ты чуть не стала жертвой изнасилования, — постарался как можно спокойнее объяснить ей Павел.
— Попытка? Да он полчаса трахал меня, пока этот козел раздумывал — идти или не идти!
— Этот козел уже связан и находится под нашей охраной.
Павлу все-таки удалось увлечь Татьяну за собой. Они нашли темное пространство между подвешенными шлюпками. Там можно было спокойно поговорить.
Татьяна закурила. Первая волна истерии прошла. Но злость продолжала клокотать в ее груди. Она, выступив в такой кровавой драме, не получила главного — аплодисментов. После истории с Воркутой она мгновенно стала самой популярной женщиной круиза, а на этот раз о ней быстро забыли. Никто даже не посочувствовал. А граф не соизволил навестить ее. Можно подумать, что на Татьяне каждый день закалывают по любовнику. Эти мысли подняли вторую волну истерики.
— Ты заставил меня поверить в мафию на корабле, но никаких доказательств у тебя нет. Все, что мне об этом известно, так только то, что ты проводишь ночи с любовницей господина Ликидиса. Интересно поглядеть на него, когда он узнает об этом!
— Уж не ты ли побежишь ему сообщать?
— А почему бы нет? Заодно и про радиоактивные отходы выясню.
— Скорее всего тебе объяснят, но не словами, а пулей в лоб.
Татьяна закурила. Смерила графа презрительным взглядом.
— Меня пугать? После того, что я пережила? Котик, опомнись.
Так некстати Татьяна затеяла выяснение отношений. С ней, когда она пьяная, граф совершенно не мог разговаривать. Поэтому решился на крутую меру. Он взял ее под руку и потащил за собой.
— Пошли. Сейчас я предоставлю тебе доказательства. Хватит меня ревновать к несуществующим любовницам! Нам всем нужно предотвратить преступление, а не ругаться между собой.
Он постучал в дверь каюты Шкуратова в тот момент, Когда Ильи Сергеевич уже совсем было разжалобил артиста, и тот согласился развязать ему руки.