Супермодель в лучах смерти
Шрифт:
— Чо? Лора-гестапо сломалась? Ах, сука! Я же ее под вышку подведу! Ладно, поглядим. Спасибо. Хорэ дела, хорэ. Слушай, а чо там Янис все вынюхивал. Слежку какую-то устроил?
— А ты откуда знаешь? — искренно удивился граф.
— А он следит, я слежу… рассказывай.
Павел подумал, что если вдруг с Егором захотят расправиться, то единственным союзником, способным отбить артиста, будет Воркута.
— Там прихватили одного парня. Возможно, придется ему помочь. Я могу на тебя рассчитывать?
— Можешь. Только выкладывай начистоту.
Пришлось, без деталей
— Пришьют они его и попытаются свалить на меня. Гляди, как дела закручиваются. Ох, как я им нужен. Хорэ, граф. Этого парня мы в обиду не дадим. Пусть лучше нам послужит. Ты вот что… — начал было он и замолк.
Павел увидел в его глазах вспыхнувшие хищные огоньки. Он вдруг засуетился, предложил выпить. Павел отказался. Воркута хлебнул виски из бутылки и переспросил:
— Говоришь, решили прикрутить к койке.
— Да. Для верности.
— Ишь ты. Граф, тебя же делают. Разрешили навещать. Завтра приходишь, а у него в груди нож торчит. Поди потом доказывай, кто и зачем воткнул. Чо, граф, не сечешь? Ладно. Ты вот что. Дай ему на всякий случай пистолет. Небольшой, но убойный.
Он достал из кармана револьвер типа «бульдог».
— Положи ему под спину. Пригодится.
Павел оценил осторожность и предусмотрительность Воркуты и без всяких возражений взял протянутый револьвер.
— Только предупреди, чтобы не палил без надобности, — сказал на прощание Воркута и подтолкнул его к выходу.
Вернувшись к себе, Павел обнаружил под душем Любу. Она застенчиво улыбалась.
— Ты забыл захлопнуть дверь, вот я и вошла.
Он ничего не ответил. Оставил ее мыться дальше и достал из бара бутылку «Метаксы». Нервное напряжение достигло своего апогея и мигом превратилось в апатию, сковавшую все члены. Он выпил и вдруг задал себе вопрос: «А что он, вообще, делает на этом корабле?» Сейчас, когда в его руки попал револьвер с полным барабаном, он спокойно может рассчитаться с Маркеловым и Лавром, выбросить пушку за борт, и пусть потом ищут убийцу хоть всем Интерполом. И снова в памяти возник генерал Александров. Он обязан выполнить его поручение. Смешно, но тогда, во время их встречи, Павел не придавал значения всем этим выкладкам генерала. А теперь это задание становится смыслом всего его существования. Позволяет Павлу снова осознать себя личностью, у которой есть благородная, настоящая цель. А не просто желание отомстить подлым, гнусным людишкам.
Люба вышла из туалетной комнаты, завернутая в большое махровое полотенце.
— Что случилось? — спросила она. — Расстроился из-за того, что я пришла? Могу уйти…
— А, привык. Ложись, у меня еще дела, — устало, без всякого раздражения ответил Павел.
Люба подошла к нему и, прижавшись мокрыми волосами к щеке, поцеловала.
— Я буду ждать.
— Только тебя мне сегодня не хватает, — чистосердечно признался он.
Люба уже не обижалась на графа. Она решила взять его измором. Поэтому попросила выпить.
— Тебе же нельзя!
— Иначе не засну.
Он
Раздался телефонный звонок. Павел взял трубку. Звонил Янис, чтобы сообщить, что господин Шкуратов уже заболел и находится в госпитальной каюте. Он требует, чтобы к нему пустили графа Нессельроде.
— Хорошо, скажите, куда идти, — несколько встревоженно спросил Павел. Он не ожидал, что все произойдет так скоро.
Янис объяснил ему, как найти на нижней палубе госпитальный отсек.
— Знакомый приболел, нужно срочно проведать, — сказал Павел Любе, смотревшей на него глазами, полными мольбы.
Он нащупал в кармане пиджака револьвер и, не поцеловав тянувшиеся к нему влажные губы девушки, вышел из каюты.
На нижней палубе его встретил Янис.
— Адмирал просил еще раз напомнить о конфиденциальности вашего визита. На борту судна полно журналистов. Никто из них ничего не должен заподозрить. Господин Шкуратов простужен, и только.
— Я знаю, — сухо ответил граф.
— Надеюсь, вас не надо обыскивать? — улыбаясь, спросил Янис.
— Пожалуйста, — Павел поднял руки.
— Ну, ну… шутка, — смутился грек.
Павел прошел мимо, но путь ему преградил рослый детина.
— Проводи его к больному, — приказал Янис.
Они спустились по лестнице и оказались в больничных апартаментах. Детина открыл дверь, и Павел вошел в каюту.
Егор сидел в стоматологическом кресле, привязанный к нему ремнями. Дверь за Павлом захлопнулась.
— Что они хотят со мной сделать, граф? — по-человечески просто спросил артист.
— Не знаю, — признался Павел и сел рядом на табурет.
— Подай трубку, — Егор указал взглядом на стол, на котором она лежала.
Павел исполнил его просьбу. Держать трубку и курить артист мог сам, так как руки были прикручены к креслу выше локтей.
Они оба молчали. Слишком невероятной оказалась ситуация.
— Объясни, при чем здесь я? — начал артист. — Если у него жена — б… пусть он с ней и разбирается. Я ее не соблазнял, не отбивал. Да мне бы и в голову не пришло подкатываться к жене миллионера. Она сама пригласила на свидание. На моем месте мог бы оказаться любой. Ты, например. Объясни этому идиоту-ревнивцу…
Павел слушал артиста и вдруг заметил, что под одним глазом у него образовался все увеличивающийся отек.
— Тебя били?
— Били. Мост сломали.
— Что? — не понял граф.
— У меня же фарфоровые зубы. Нижний мост и сломали.
Он широко раскрыл рот, демонстрируя нанесенный ущерб.
Но Павел ничего не увидел.
— Апостолос обещал тебя не трогать. Я случайно присутствовал при докладе Яниса о вашем свидании. Сначала они решили, что ты действовал по заданию преступной группировки. Насилу убедил, что это не так. Иначе могли тебя просто пристрелить…