Суперстранные дети
Шрифт:
Папа тоже меня за это отругал, но зато потом мы отправились с ним в зоомагазин и купили все, что нужно для Куся, хотя родители все время повторяют, что мы завтра же пойдем возвращать шиншиллу, – интересно, как они собираются это делать? Можно разве что сесть на лавочку у магазина и ждать, когда старичок снова объявится.
А еще нужно шиншилле придумать новое имя, Кусем его разве что Луцка могла назвать.
Правда, мы пока купили только маленькую клетку, большая слишком дорогая, а зверек у нас ненадолго, думает папа. Я-то считаю, что все равно придется потом покупать большую, но молчу.
Так
Но самое удивительное, что этот старик, получается, сделал что-то сверхъестественное, а раз существует на свете такой старик, почему бы не существовать и другим сверхъестественным явлениям, всяким там монстрам, например? Понятное дело, что Волан-де-Морт в фильме – не Волан-де-Морт, а всего лишь актер, и Дарт Вейдер тоже, но может же быть просто кто-то страшный, не из кино даже. Например, я представляю себе существо с очень морщинистым лицом – как пальцы, когда их очень долго держишь в воде, или человека без глаз, с пустыми глазницами, как у скелета. Или какого-то ужасно худого и высокого человека с длинными-предлинными ногтями. Или черный вихрь, это просто такая черная масса, которая набрасывается на человека, высасывает всю кровь и забирает душу.
Все эти ужасы мне когда-то снились в моих ночных кошмарах.
А теперь я даже не могу пожаловаться родителям, ведь я им наврал, что сам проболтался старику, где мы живем, так что они уже вряд ли мне поверят. Наверное, сегодня я не засну.
К тому же я опять спал днем. Когда я возвращаюсь из школы и за окном еще светло, то стоит мне прилечь на кровать, как сон так легко приходит ко мне, как вот зимой бывает: выпьешь чего-нибудь теплого – и по телу приятно разливается тепло. Так и по мне разливается усталость, и я мгновенно засыпаю. Иногда мне дают поспать, иногда будят, но хоть по чуть-чуть я сплю почти каждый день.
– Вот он потом и не может заснуть, – говорит папа, который этого терпеть не может, поэтому, если я вдруг сплю, когда он приходит с работы, он сразу меня будит. В такие моменты я его не выношу. – И не смотри на меня так, опять ночью не будешь спать.
Тут приходит Том и забирается ко мне в ванну. Он вечно весь в синяках после тренировок, и один зуб у него выбит, ему будут ставить протез.
– Ну что, дебил? – говорит он мне.
– Ничего, идиот, – отвечаю я.
– Раз у тебя теперь есть мохнатая мышь, я выпрошу себе змею, – говорит он. – И запущу ее тебе в комнату.
Конечно, он постоянно так меня дразнит, мне плевать, но иногда он может ляпнуть что-то такое, что меня по-настоящему задевает за живое. Например, как-то он сказал, что слышит странные звуки в стене, и я потом их тоже услышал. А еще однажды ночью он навалил на меня всю мою одежду из шкафа, и я проснулся под всей этой кучей и долго не мог выбраться, он еще сунул туда своего огромного скользкого игрушечного жука, это было правда ужасно, хоть и давно, я еще был совсем мелким.
Настолько ужасно, что с тех пор он мне больше ничего серьезного не делал. Даже папа тогда на него накричал, хотя
Бродяга
П – Мальчишки, вылезайте уже, – заглядывает к нам мама в ванную. Я вылезаю первым, иду за ней на кухню, чтобы меня не услышали ни Том, ни папа, и говорю тихонько, что мне бы хотелось сегодня, в виде исключения, поспать у нее в кровати.
– Ну здравствуйте! Ты уже большой мальчик. – Мама всегда так говорит, но, по-моему, ей просто нечего возразить. – К тому же у тебя теперь есть зверек. Так в чем дело?
В чем дело? Ладно, тогда я клетку с уже не Кусем поставлю к самой кровати, пусть меня сторожит, может, все это специально так и задумано: волшебный старик дал мне шиншиллу, чтобы она охраняла меня от всех страшных вещей, которые происходят ночью, и от кошмаров, которые мне часто снятся. «Бродяга» – осеняет меня, это прозвище Сириуса Блэка, и мне кажется, шиншилле оно очень подходит. Я даже отправляюсь один в ванную чистить зубы, я так почти никогда не делаю – идти одному в темноте туда, где никого нет?! Я, конечно, сразу включаю свет, но этот момент, пока свет еще выключен и там только тени и очертания предметов, – иногда это так меня пугает, что я вообще стараюсь не заглядывать в темные комнаты. Но хуже всего эта лампочка в ванной: перед тем как зажечься, она несколько раз мигает, и мне всегда кажется, что в ванной происходит что-то странное.
Но сегодня я и с этим справляюсь. Спокойно, я абсолютно спокоен.
В ванную заходит Том и тоже начинает чистить зубы, мы стоим рядом перед зеркалом и пихаемся, потому что вдвоем тут тесно. Том сильнее, он занимается спортом, и к тому же выше, хоть и младший. За что мне такое? Почему мой младший брат может легко меня одолеть в драке?
– Да потому что ты заморыш, – говорит папа. – Тебе тоже надо заниматься каким-нибудь спортом.
Но я не хочу, и в школе на физкультуре я вечно последний, мне спорт не нравится, хватит с меня флейты, которую я тоже терпеть не могу.
В конце концов чистка зубов превращается в небольшую драку, но никто бы и не заметил, если бы Том не уронил мамин крем, который открылся и разбрызгался по полу.
– Мне все равно, кто это сделал, – произносит мама еще одну свою излюбленную нелепую фразу. – Убирайте вместе.
И вот мы вместе начинаем вытирать, а сами норовим хлестнуть друг друга по лицу грязными салфетками. Тут заходит папа и орет на нас по-настоящему:
– Немедленно спать!
Ну, значит, спать. Луцка уже лежит, и папа читает ей перед сном какую-то малышовую ерунду, неважно. Последний раз я заглядывал к Бродяге перед ужином: он ничего особенного не делал, просто спал, но теперь он проснулся и бродит по клетке, шуршит и роется в опилках. Так что, похоже, это подходящее имя. Он мешает нам слушать, поэтому папа предлагает переставить его на ночь в другое место, ну уж нет, я оставлю его здесь. Луцке все равно, она говорит, что очень устала и вот-вот заснет, и правда засыпает, как только папа выходит за дверь.
Конец ознакомительного фрагмента.