Супервольф
Шрифт:
Мою тираду начальник встретил глубокомысленным вопросом.
— Ну?
Пришлось успокоить офицера.
— Ни слова о нашей части! Мессинг никогда и никому не выдаст военную тайну.
Майор несколько расслабился.
— Жаловаться будешь?
— Никак нет, господин начальник.
Дело, каким мне предложил заняться хозяин Польского государства, было настолько деликатного свойства, что даже с высоты четырнадцатого этажа я не сразу решился рассказать о нем. Знаменитые личности вправе надеяться, что после смерти некоторые ненужные детали их частной жизни останутся в тени. Это законное желание всякого исторического человека, но в данном случае я не вижу причин умалчивать о происшествии, тем более что, касаясь других, не менее известных людей, я вынужденно вскрыл такие нелицеприятные для них подробности, так что делать исключения для создателя новой Польши не вижу оснований. К тому же случай со старшей дочерью пана Юзефа ничем не умаляет его честь и достоинство Польского государства. Наоборот, этот рассказ как нельзя лучше характеризует излюбленную мной и заталкиваемую вам, читатель,
Методы, которыми пользовался Пилсудский, мало чем отличались от тех, с помощью которых Ленин и Сталин основывали республику рабочих и крестьян, а вот результат оказался прямо противоположным. «Сть» социальной справедливости в интерпретации советских вождей рассыпалась в прах, а вот «изм» патриотизма (скорее, несуразного национализма), которым руководствовался пан Юзеф, живет, здравствует и до сих пор сладострастно досаждает Европе гонором и поучениями, а ближайшим соседям неистовым желанием свести счеты за все прошлые, настоящие и будущие обиды.
Действительно, о какой справедливости можно говорить с револьвером в руках? Не лучше ли обратиться к согласию, на основе которого можно добиться понимания даже с поляками, если вести себя достойно.
Вернемся, однако, к пану маршалу. [35] По дороге Мессинг усиленно пытался догадаться, с какой стати его вырвали из конюшни и везут к первому в Польше человеку. Я перебрал в уме всякие возможности, вплоть до участия в доставке оружия на германской стороне, но ответа не нашел. Что касается оружия, меня в таком случае отправили бы прямо в дефензиву [36] , а никак не в Сулеювки, где располагалось имение первого в Польше человека.
35
Маршал Пилсудский — Юзеф Пилсудский сам присвоил себе это звание. Несмотря на сопротивление сейма, он издал приказ: «звание первого маршала Польши принимаю и утверждаю». 14.11.1920 принял маршальский жезл из рук солдата Яна Венжика.
36
Дефензива (defensywa) — контрразведка и тайная политическая полиция в Польше 1918–39.
Я оставался в неведении, даже когда меня ввели в роскошную гостиную. Здесь было собрано высшее, «придворное», общество. Военные были блестящи, дамы роскошны. Хозяин вырядился в подчеркнуто простой полувоенный костюм без орденов и знаков отличия.
Встреча была обставлена как психологический опыт на запоминание цифр, их деление и умножение, на котором я набил руку в Германии.
Перемножив несколько шестизначных чисел и поделив их, я получил в ответе «тринадцать», что вызвало неожиданно бурные и неоправданно долгие аплодисменты.
Затем меня проводили в кабинет, где маршал предложил мне сесть и расспросил о моем прежнем и нынешнем времяпровождении. Насчет службы в армии он отозвался в том смысле, что быть «жолнежем великой Польши — великая честь для всякого, рожденного на нашей земле», и многозначительно глянул на меня. Я горячо поддержал его в этой убежденности, тем самым открывая возможность для дальнейшего разговора.
С заоблачной высоты клянусь, что прочитать его мысли мне не удавалось — пан Юзеф был крепкий в отношении своих мыслей человек. Это был старый волк, вставший на путь революционной борьбы еще в позапрошлом веке. Вместе со своим старшим братом Брониславом и Александром Ульяновым он участвовал в покушении на Александра III. Ульянов был казнен, Бронислав пошел на каторгу, а пан Юзеф, «по малолетству» проходивший на процессе как свидетель, отправился в ссылку. Набравшись опыта в террористических «боевках», он, как рыба в воде, чувствовал себя в океане политических интриг. Влюбившись в детстве в цифру «тринадцать», Пилсудский был верен ей до гроба. Он был убежден, судьбы людей решаются на небесах и, следовательно, их можно прочесть. Надо только обратиться к опытному астрологу или провидцу. Из всех вождей, с которыми мне довелось встречаться, а их, поверьте, было немало, Пилсудский отличался редкой, я бы сказал, гневливой, бескомпромиссностью в отношении врагов. Даже Виссарионычу было далеко до него. Виссарионыч редко давал волю чувствам и уничтожал противников в силу «исторической необходимости», или «в назидании другим». Пан Юзеф почти всегда действовал под влияние чувств, а более высокого чувства — или горизонта, — чем стремление увидеть Польшу «от можа до можа» он не знал. Суровая реальность — с одной стороны возрождавшаяся Германия, с другой — набиравший силу Советский Союз, — сводили желание к мечте, но кто сказал, что мечта — это блажь? В любом случае, вследствие нехватки реальных возможностей, Пилсудский был более других склонен выслушивать мнение специалистов, разбирающихся в пространстве невозможного.
Даже в балаганном варианте, которого придерживался Гитлер!
Поверьте, попытка разобраться в том, что обычные люди называют чертовщиной, это, скорее, один из способов как можно более точно учесть возможности непознанного, схватить то, что под маской «вероятного» обычно ускользает от объятий анализа. Мало кому известно, что не только Гитлер или Пилсудский прибегал к советам «ясновидящих», но и Уинстон Черчилль занялся политической деятельностью только после совета с известным ясновидящим графом Гаммонэ. Не чуждался мистики и Виссарионыч, [37] ученик небезызвестного Георгия Гурджиева [38] , однако выверт его мышления заключался в том, что и в запредельном Виссарионыч, прежде всего,
37
Виссарионыч — По утверждениям некоторых авторитетных свидетелей перед началом контрнаступления под Москвой над позициями советских войск, благословляя их на бой, на самолете провезли икону Владимирской Божьей матери, а части, формировавшиеся в Средней Азии (дивизия генерала Панфилова и другие соединения) давали клятву на мощах Тамерлана, гробницу которого вскрыли в Самарканде 21 июня 1941 года.
38
Гурджиев Георгий (1872–1949) — греко-армянский философ-мистик и «учитель танца». Учение Гурджиева посвящено росту сознания человека в повседневной жизни. Создатель общества «Искатели истины».
В начале XX века Гурджиев на основе различных традиций и своих этнографических и археологических изысканий создает систему концепций и практик, которая впоследствии получила название «гурджиевской Работы» или «Четвертого пути». Источники этой системы достаточно сложно проследить среди различных религиозных и философских концепций, с которыми мог быть знаком Гурджиев. Некоторые из его утверждений, вероятно, были вкладом самого Гурджиева — например, идея «взаимного поддержания» — взаимообмена энергиями и веществом между всеми сущностями Вселенной, без которого, по Гурджиеву, невозможно их существование. Эту систему Гурджиев начал передавать своим первым ученикам в Москве и Петербурге в 1912 году. После революции Гурджиеву пришлось вместе со своими учениками выехать из России в эмиграцию.
Современные исследователи указывают на то, что Иосиф Сталин хорошо знал Гурджиева. Оба учились в одной семинарии в Тифлисе. В те годы молодой Джугашвили стал фактически «духовным учеником» Гурджиева и даже жил одно время у него на квартире. В книге Гурджиева «Встречи с выдающимися людьми», которая читалась в узком кругу его учеников, была глава «Князь Нижарадзе», впоследствии почти вся уничтоженная по личному указанию автора. Это было сделано из-за некоего «щепетильного эпизода», воспроизведя который в книге, Гурджиев «нарушил правила одного из «братств», где ему помогали и его учили». Видимо, немного разъяснит это туманное указание следующий факт. «Князь Нижарадзе» — это один из псевдонимов Сталина, с документами на это имя его арестовали во время первой русской революция. Возможно, «гуру» эзотерической мысли не хотел раскрывать свои связи с «вождем народов»?.. (А.Первушин. Оккультные войны НКВД и СС. Глава «Ученики Георгия Гурджиева»).
Скоро наш разговор заметно потеплел, и маршал поведал мне неприятную историю, в которой оказалась замешана его дочь.
— Или всем нам только кажется, что это неприятная история, — многозначительно добавил пан Юзеф, намекая, на чем именно мне следовало сосредоточить внимание.
— Если вы, — продолжил он, — изволили обратить внимание на развязного молодого человека штатской наружности, который так и лип к моей Малгожате, возможно, вы поможете мне составить мнение об этом субъекте. Предположительно, он прибыл из Северо-Американских штатов. Рекомендации самые наилучшие, от известных и уважаемых людей. Впрочем, и слухи о нем самые добрые — он богат, у него собственная паровозостроительная компания, его дядя сенатор не будем говорить от какого штата. На родину вернулся по зову сердца, а также для выяснения некоторых вопросов, касающихся наследства. И тут на беду, не знаю чью — его или мою — он встретил мою дочь.
Пан Юзеф пристукнул кулаком по столу.
— Короче, он сделал предложение Малгожате. Девчонка от него без ума. По-английски шпарит, не остановишь. Злотые водятся. Вести себя умеет, но, пан Мессинг, вы должны понять чувства отца — два месяца назад никто слыхом не слыхивал об этом хлопце. Меня не покидают сомнения.
— Что показала проверка? — спросил я.
Маршал пригладил усы.
— Так, так, хороший вопрос, пан Мессинг. Никаких компрометирующих данных. На все запросы ответы положительные. Однако сердце подсказывает…
Он не договорил — встал из-за стола, подошел к окну.
— Сердцу надо верить, пан маршал, — подтвердил я.
Пан Юзеф с размаху шлепнул кулаком о ладонь.
— То и я считаю, но как быть, если он появился в нашем доме точно тринадцатого июля!
— Вы верите цифрам? — удивился я.
— Более чем. Июль — седьмой месяц, а тринадцать меня никогда не подводило. Что будем делать, пан профессор?
— Продолжим сеанс, пан маршал.
Гостям объявили, что начинается второе отделение. На этот раз было объявлено чтение мыслей, для чего необходимо спрятать некий предмет, который предстояло найти медиуму.
В составе группы наблюдателей меня вывели в соседний зал и плотно прикрыли двери. Как только таинственная вещица была спрятана, меня ввели обратно.
Я сразу обратил внимание на указанного мне молодого человека, сидевшего возле молоденькой Малгожаты. Он держал себя вызывающе. Громко объявил, что «его не проведешь» и «такие штучки в Штатах исполняют все, кому не лень». Меня покоробило «кому не лень» — слишком по-польски, чтобы стать употребительным за океаном, даже в среде иммигрантов. Вообще, во время психологических опытов привходящие обстоятельства порой не только помогают, но и решают дело, особенно это касается тех, кто вызывающе ведет по отношению к медиуму. Чаще всего за бравадой скрывается неуверенность в себе или боязнь разоблачения. В данном случае о неуверенности и речи не было. Из «американца» густо перло стремление поскорее «завершить дело».