Супружеские игры
Шрифт:
У девки до бедер были спущены джинсы. Упираясь руками о край дивана с продранной обивкой, она изящно оттопыривала свой фигуристый задок. Эдвард же, придерживая ее за талию, двигал телом все энергичней. Сопровождалось все это ее стонами и вскрикиваниями:
– Ох! Ах!
Я стояла как парализованная. Мне бы надо было потихоньку уйти и никогда не признаваться, что я их видела вдвоем. Но в тот вечер я тоже не отказывала себе в напитках. Алкоголь, шумевший в моей голове, толкал меня к действию. Шагнув в беседку, я схватила первую подвернувшуюся рухлядь – стул без спинки – и треснула им Эдварда по спине. Он мгновенно отскочил от девушки, а она, выпрямившись, посмотрела в нашу сторону. Джинсы у нее спустились до самых щиколоток и сковывали движения.
Эдвард пытался остановить меня:
– С ума сошла! Что ты творишь?!
– А ты что творишь?! – орала я. – Подлец, потаскун! Ты трахнул бы свою собственную дочь, если б она у тебя была!
Наконец ему удалось справиться со мной. Он крепко обхватил меня руками, так, что я не могла пошевельнуться. Я пыталась стукнуть его головой, но он успешно уклонялся от моих ударов. Все-таки он пострадал в этой возне – из рассеченной брови у него капала кровь. Но меня это не отрезвило, в тот момент я действительно жаждала крови. Мне хотелось уничтожить их обоих, а заодно и себя.
– Успокойся, Дарья, – повторял вдруг совсем пришедший в себя мой муж.
– Пусти меня, бугай распущенный! Свинья! Презираю тебя! И эту твою лолитку!
Катька подтянула джинсы, застегнула молнию и принялась поправлять прическу. Ее движения были необыкновенно точными. Выходя из беседки, она обернулась.
– Бедный ты, бедный, – услышала я ее спокойный голос. – Не думала, что все так плохо.
Сквозь сон я слышала какой-то звук. Мне чудилось, будто я очутилась в сарае, полном животных, и слышу постукивание их копыт. Звук повторился, он шел снизу с нар, где спала Аферистка номер два. Я спустилась со своих нар и наклонилась над ней. Казалось, она спит. Я уже хотела было забраться обратно наверх, но вдруг она протяжно застонала.
Повскакивали остальные сокамерницы, сомнений быть не могло – начались роды. В камере все пришло в движение. Кто жал на звонок, пытаясь вызвать надзирательницу, кто дубасил миской в дверь. Было темно – фонарь за окном опять не горел. Роженица призывала на помощь мать и кляла мужа. Что его нет здесь. Что она тут одна и, наверное, умрет.
– Не умрешь, не умрешь, – успокаивала ее Агата. – От этого не умирают.
– Я уже умираю! – выла Аферистка.
На минуту она утихла, а потом начала жалобно постанывать.
– Головка показалась! – крикнула одна из нас. – Тужься, тужься!
И вдруг в темноте раздался крик новорожденного. Этот крик потряс меня, чувство изумления смешалось во мне с болью, оттого что это крик не моего ребенка.
Зажегся свет, и в камеру влетела надзирательница. Она была заспанной и злой.
– Что здесь стряслось? – спросила она, но объяснять ничего не пришлось.
Леночка взяла новорожденного младенца, еще связанного пуповиной с матерью, и положила его ей на грудь. Та прижимала к себе этот окровавленный кусочек человеческой плоти с любовью, смешанной с гордостью и необыкновенной нежностью. Я наблюдала эту сцену с таким чувством, будто оказалась в другом измерении. И вдруг пришло озарение – все в моей жизни было обманом, мимо меня прошло самое существенное в жизни женщины. Почему я решила, что самое главное – это мужчина? Зачем послушалась этого мужчину? Он внушил мне, что материнство не для меня, что я не справлюсь… А ведь только между матерью и ребенком существует самая что ни на есть естественная связь, самые непосредственные чувства. Мужчина приходил извне – какая разница, тот или этот. А ребенок зарождался во мне самой… Стоя рядом с нарами Аферистки, я поняла, что моя жизнь проиграна, я сама обозначила в ней ложную иерархию. Знать бы об этом раньше, может, я и не оказалась бы здесь…
В тот же день в библиотеке появилась Леночка. Я догадывалась, что она пришла ко мне. Лена неплохо владела польским языком, но не настолько, чтобы читать беллетристику. Усевшись в уголке за столик, она листала журналы. Чувствовалось,
Теперь, получше к ней приглядевшись, я нашла ее более интересной, чем когда она была платиновой блондинкой. Оказывается, это была нестойкая краска, которая сходила после нескольких раз мытья головы. Сперва волосы Леночки стали матовыми, а потом начали приобретать свой натуральный цвет. Она была темной шатенкой с очень светлыми глазами. В ее сильно исхудавшем лице я обнаружила даже черты породистости.
– Ты работаешь в том же пошивочном цехе, что и Агата? – спросила я.
– Нет, я шить не умею. В переплетной мастерской…
Я понимающе кивнула головой.
– Ты вот писательница… интересная у тебя профессия.
– У этого заведения есть одно преимущество – здесь я могу не писать.
Лена без усмешки приняла мое замечание.
– Для меня это жуткое место, – сказала она. – Не знаю, как я вернусь домой… что скажу родителям, жениху…
– Они не знали, чем ты занимаешься?
– Знали, – ответила она. – Когда меня уволили из университета по сокращению штатов, я начала искать работу и стала юрисконсультом в брачном агентстве…
Рассказывает Леночка
Матримониальные предложения в это агентство в основном поступали из Польши. Одной из клиенток предстояло ехать в Варшаву для встречи с кандидатом в будущие мужья, но она боялась одна отправляться в путешествие и попросила поехать с ней Леночку. Клиентка обещала возместить дорожные расходы, а ее жених по переписке прислал второе приглашение для Лены. Он встретил их на вокзале и отвез в гостиницу, где снял для них номер. Сразу было видно, что это человек при деньгах. Лене он не понравился, но она ничего не говорила – не ей же выходить за него замуж. Вот так она вляпалась в дело, в котором не должна была участвовать. Потому что только здесь, в Варшаве, узнала, что это агентство матримониальных услуг – полная липа, а на самом деле там занимаются поставкой проституток в Польшу. Они использовали ее как своеобразное алиби. Потом ей приходилось сопровождать сразу нескольких девушек, которых представляли в качестве моделей. И разумеется, все они были несовершеннолетними, а насчет всех этих похищений из дома – это полная чушь. Матери сами приводили своих дочерей и чуть ли не со слезами на глазах просили отвезти девушек в Польшу. И все это из-за нищеты. Прежде и она никогда бы не согласилась на такое. Но ее жених был безработным, а отец потерял работу. Все с надеждой смотрели на нее. Она могла бы сказать «нет» и вернуться домой. И что дальше? Кстати, это еще вопрос, вернулась бы она домой или очутилась бы где-нибудь в лесу с перерезанным горлом. Они раскрыли карты, а посему боялись, что она их заложит.
– Будь она проклята, эта свобода. По мне, лучше Сталин, чем то, что сейчас творится.
– Болтаешь, сама не знаешь что. При Сталине на Украине такой голод был, что доходило до людоедства, родители поедали останки своих детей.
Леночка пожимает плечами:
– Это уже история, а теперь мир совсем другой. Все веселятся, а тебе подыхай.
– Это веселье, как на «Титанике». Посмотри только, что делается в Югославии, в Грузии…
– Вот я и говорю, не надо было трогать это болото. Пока оно было стоячим, хоть как-то, но можно было жить. А мне пришлось с таким столкнуться! До сих пор не могу поверить, что все это происходит со мной… Сперва эта Агата избила, а уж как меня перевели… и говорить не хочется тебе… – Она умолкла на минуту. – Нет, все-таки расскажу. Надо же перед кем-то исповедаться, возможно, легче не станет, но говорят, надо… Бабы меня просто насиловали. Думала, наложу на себя руки, но человек настолько привязан к жизни… я и не подозревала, что настолько…