Супружеские пары
Шрифт:
— Мужской, — ответил ей Пайт. — Но это, по-моему, неважно. Он не гордится своей принадлежностью к мужчинам.
— В отличие от кого? — холодно спросила Кэрол. Пайт покраснел как по заказу и невпопад спросил:
— Какой стиль живописи?
— Модерн, — сразу ответила Анджела.
— Рисунки в испанских пещерах, — так же поспешно сказала Фокси.
Фрэнк Эпплби закатил глаза и простонал:
— Мне в голову приходят только
— Ты о чем? — спросила Кэрол.
— О советском плакате.
— Против этого я не возражаю, — сказала Кэрол. — Не очень по правилам, но пускай.
— Кто назначил тебя судьей? — спросила ее Айрин Солц.
— Иллюстрации в медицинском учебнике, — твердо сказал Кен Уитмен. Страницы из рисовой бумаги.
— Неплохо, — сказал кто-то после вежливого молчания.
— «Терри и пираты», — сказал Эдди Константин.
— Извините, — не выдержала Кэрол, — но, по-моему, все это ужасно. Получается Ив Таити. И, возможно, Арчил Горький.
— Драматург, — подсказал Фрэнк.
— Тот — Максим, — возразила она.
Кен, вспомнив об успехе других своих каламбуров, невинно спросил:
— Кем был Максим Из? Фокси вздрогнула.
— Еврейским экспансионистом, — сказал Эдди. — Не обижайся, Бен.
— Другие художники или направления в живописи? — терпеливо спросил Пайт.
— Вряд ли это поможет, Пайт, — сказала Марсия. — Это слишком в лоб. Нужен более широкий подход.
Пайт догадался, что Фрэнк заскучал, и спросил его:
— К какой пьесе Шекспира я отношусь?
Фрэнк с трудом поворочал мозгами и, глотнув бренди, ответил:
— «Антоний и Клеопатра» с точки зрения Октавиана.
— А «Тит Андроник»? — подсказала сочувствующая Марсия.
— Слишком много беспорядка, — сказал Фрэнк. — Наш герой — сама эффективность.
Фокси Уитмен (она побывала дома и сменила свой бесформенный купальный костюм беременной на канареечное гавайское платье, скрывающее живот) пыталась обратить на себя внимание.
— Как насчет «Отелло», где прав Яго?
— Он и так прав, — сказал Фрэнк и заржал.
Усталый Бен Солц поднялся и спросил:
— Кто желает еще пива? Бренди? Джина у нас полно, а вот тоник кончился.
— Что-то ты тянешь, Пайт, — сказала Джорджина. — Почему ты отвергаешь все наши подсказки?
— Вы меня смущаете. У меня не выходит из головы медицинский учебник Кена.
— Забудьте про учебник, — сказала Фокси.
—
— Чай.
— Скорее, сорт сушонг, а не высший сорт индийского.
— Чай с мускатным орехом, — сказала Анджела.
— Анджела, вам этот человек нравится? — спросила Терри.
— Куда же деваться, раз это мой муж?
— Ненавижу чай, — сказал Пайт. — С мускатным орехом тоже.
— Ты же его никогда не пил, — возразила Анджела.
— Откуда такая уверенность? — Остальные зашикали, чтобы дать им поругаться. — Какая еда? — поспешно спросил Пайт.
— Рис.
— Рис, но тебе этого, конечно, мало, — сказал Бен, вернувшись с двумя бутылками пива.
— Вареный или жареный? — спросил Пайт.
— Вареный. Так чище, — ответила Анджела.
— И аккуратнее, — вставила Марсия. Терри закрыла глаза и добавила:
— Только бы не пережечь…
— Ну вас к черту! — не выдержал Фрэнк Эпплби. — Возьму и выскажу то, что пришло в голову: монах на вертеле.
Кэрол крикнула, вся изогнувшись и выбросив из-под юбки ноги:
— Это свинство, Фрэнк! Ты специально!
— Нго Днем, — произнес Пайт с огромным облегчением.
— Вот и нет! — раздался радостный крик. — Близко, но все равно мимо.
— Близко? Дальше не бывает!
— Церковь та, да не та сторона.
Последняя реплика принадлежала Джорджине. Она подала ему руку помощи, и помощь была принята, в отличие от помощницы.
— Хо Ши Мин! — крикнул счастливый Пайт, и игра рассыпалась. Пиво пошло по кругу. Терри Галлахер и Кен Уитмен поднялись одновременно и удивленно переглянулись.
— Все вы тут предатели! — горячился Пайт. — Как любовно вы изображали врага демократии! Цветочки, приглушенные краски…
Джорджина почувствовала, что упрек адресован Анджеле и Фокси.
— Ты сам просил цветов.
— Нет бы попросить животных! Получил бы горностая с бакенбардами.
— Или худосочную панду.
— За что его ненавидеть? — вмешалась Айрин, долго и нехарактерно молчавшая. — Он такой, как им хочется.
— Chacun a son gouf, как сказал бы Гарольд, будь он здесь, высказалась Марсия, хотя никто не ждал от нее лояльности к мужу.
— Я тоже проявила доброту: прямым текстом напомнила, что герой служил в Париже кондуктором, — сказала Терри. — Что ж, спасибо, мне пора. Завтра нас ждет ранняя месса, а бедняга Мэтт весь день показывал клиентам дома.