Шрифт:
========== Пролог ==========
А ещё внезапно можно
Обнаружить, что Нагайна
Больно Снейпа не кусала,
Притворялася, змея!
Только так, любя, немножко.
Ну а к яду он иммунен,
К яду у него привычка,
Ведь у них давно любовь!
Злая Елка «Пять способов «уползти» Снейпа
(пособие начинающему фикрайтеру)»
Подземные города верхнего уровня наименее всего из всех дьявольских поселений отличались от крупных городов Земли – дьяволы вообще весьма охотно заимствовали определенные достижения бурного человеческого прогресса и непредсказуемой культуры. Высокие пещерные своды терялись
Впрочем, появление в Подземелье человека – что случайного, что неслучайного – пусть и на верхнем, пригодном еще для жизни смертных, уровне, было явлением редким и незаурядным. Диковинкой, можно сказать. Но дальше равнодушного любопытства местные дьяволы в интересе к такой диковинке не заходили, одним из несомненных преимуществ сосуществования с рогатой публикой было их абсолютное равнодушие ко всему, кроме себя и своих интересов.
Особенно если имеешь опыт общения с публикой весьма неравнодушной. Той, кто о тебе, безусловно, заботится, но заботится по собственному представлению о том, что для тебя хорошо или плохо, с твоим мнением при этом не считаясь даже формально. Кто бы не изрек крылатую фразу «бойтесь равнодушных», на самом деле понятия не имел, что на самом деле неравнодушие стояло за чьими-либо ошибками и даже несчастьями куда чаще, чем любой эгоизм.
Ранних пташек в Подземельях не водилось, как не было и искушаемых людей, под быт которых дьяволам приходилось бы подстраивать собственный график, оттого небольшой кабак начинал наполняться посетителями лишь сильно после обеда, ближе к наступлению сумерек, сейчас столики пустовали, а кроме грузного рыжего дьявола с погасшими витыми рогами, уже почти четверть часа флегматично протирающего одну и ту же кружку желтовато-серым куском тряпки, в зале был только единственный посетитель, задумчиво изучающий стакан с пряным пойлом на стойке бара. Намеренно здесь клиентов не травили, однако представления о безопасности у дьяволов несколько отличались от человеческих, а санитарные нормы в подобных заведениях и вовсе полагались каким-то экзотичным ругательством. Год с лишним жизни на верхнем уровне Подземелий приучили к осторожности.
Впрочем, долгие годы всей предшествующей жизни позволяли осознавать квартирантство у дьяволов сравнительно неплохой, пусть и не лишенной недостатков, участью.
– … Что я могу сказать, поначалу она была сущим ангелом. Во всех смыслах, трудно поспорить, что вся эта забота была искренней. Но потом вообразила, будто только она одна и знает, что для всех будет лучше – и ни с чьим мнением на этот счет можно не считаться! Чем такая забота… да что угодно лучше, чем такая забота! – в запале одним махом осушив бокал (пусть его, все микроорганизмы в здешнем пойле все равно обречены были передохнуть), сидящий у стойки мужчина в оранжевой толстовке с капюшоном со стуком поставил мутный бокал обратно. Бармен, не меняя отсутствующего выражения на одуловатом лице, с неожиданной расторопностью наполнил его обратно и снова принялся вазюкать тряпкой по той же кружке. – Словно она может решать за других, поскольку знает лучше! Только и знала, что командовать! Бегай, тащи, следи, организовывай, все кругом умей…
Бармен зевнул, показав заостренные чуть желтоватые клыки.
– Если бы я не слушал то же самое каждый вечер ото всех, у кого хватило глупость хоть раз жениться, это
– Это совсем другое! – судорожно сжав стакан, запротестовал посетитель. – Не смей так говорить! Жена… моя жена была совсем другая! Если бы я не был таким дураком и научился доверять ей, всего этого вообще не произошло бы…
– Все бабы одинаковые, хоть здесь, хоть на Земле, хоть даже и среди пернатых, сколько бы ни болтали об их мнимой «идеальности». Не зря на Земле эту байку придумали, что у небесных птичек якобы пола нет! – слегка оживившись, бармен с ухмылкой повертел сарделькообразным пальцем. – Какое уж там совершенство при что мужской, что женской неизбежной дури…
– Она была просто чудесной! – не слушая, переключился на новую пластинку человек. – Слишком хорошей для такого, как я, я понимал это, поэтому никак не могу поверить, никак не мог осознать, что счастье в моей жизни настоящее, без подвоха! Не смог и сам все погубил! Если бы я мог по-прежнему ничего не помнить, если бы мог считать, что она просто сбежала к кому-то… получше меня. Несправедливо было даже предполагать такое, но насколько проще считать, будто хоть немного, но и она виновата в том, что все рухнуло…
– Не скажи, проще! Была тут у меня одна су-у… суккубатра, официанткой работала, то да се… суккубатры-то они не особенно придирчивы, а вот она как раз взяла да и сбежала. Не то, чтобы я в претензии, у нас тут и не принято ждать от других чего-то особенного. Даже будь я самым распрекрасным и лучшим, кого она вообще знала в жизни! – дьявол по-бычьи фыркнул. Хотя, может, это кольцо в его носу вызывало невольную ассоциацию. – Все равно бы сбежала, кто бы сомневался. Вы, люди, вечно сочиняете себе какие-то неосуществимые идеалы, а потом страдаете от того, что они неосуществимые. Я разве страдал бы из-за того, что эта официантка сбежала? Да нет, главное, тогда с ней хорошо было, а большего требовать…
– Да как ты можешь вообще сравнивать такие вещи! Моя жена и была идеалом, если бы только…
– Слушай, ты тут недавно страдал на тему, что какая-то еще мегера вздумала тебя самого пригнать к безупречности железной, так сказать, рукой. По-твоему, ждать безупречности от кого-то еще не такая же глупость? Она – про кого ты там сперва болтал – тоже, наверное, держала в голове какой-то идеальный образ, загородивший тебя настоящего, вот и творила глупости.
Человек обессилено разжал ладонь, уронив стакан на заляпанную стойку.
– … и все это близко не стояло к тому, что сотворил я сам! Наверное, для меня высшей милостью было ничего не помнить.
– Слушай, Малек – или как тебя там? – у землян, конечно, бытует мнение, будто в подземелье люди оказываются за свои грехи, но это не значит, что здесь никому не сдались твои муки совести о содеянном и все такое! – дьявол поморщился. – Кроме того, это, вроде, только после смерти «полагается»…
Его собеседник натянуто рассмеялся.
– Символично, не правда ли. Я как раз умер.
– Твое, конечно, дело, кем себя считать, но не припоминаю, чтобы умертвия пьянели от полкружки сидра и жаловались на свою судьбинушку по барам, да еще в такую несусветную рань!
– … решил, что так будет лучше для всех. Ведь не было никакого смысла продолжать жить после всего, что произошло.
Взгляд крошечных свиных глазок бармена демонстрировал тактичное безразличие к чужим психическим расстройствам до тех пор, пока они ничем не угрожали ему лично. А поскольку человек не только вчетверо уступал ему размерами, но и, собственно, был человеком, опасаться его сумасшествия не приходилось, даже вступи оно в буйную фазу.