Суровые времена
Шрифт:
Госпожа ничуть не пугала Копченого.
Я нашел ее в деджагорской цитадели, в зале совещаний. Она и еще четверо склонились над картой. Обозначенная на ней граница была отодвинута много южнее Деджагора. Прежние пограничные линии тоже были нанесены на карту и помечены датами.
Ей явно не помешала бы новая карта. На старой уж и места живого не оставалось. Слишком много стычек она выиграла.
Госпожа прекрасна, даже когда только что из боя. Для Старика она выглядит слишком молодой, хотя много старше Одноглазого.
Двое из тех, что вместе с ней разглядывали карту, были нашими, нарами из Джии-Зле. Нары теперь при всяком удобном случае показывают всему миру, что Могаба со своими предателями – выродки, коих глаза бы больше не видели. Но меня этим они не могли ввести в заблуждение. Госпожа со Стариком – также. Мы знали, что Могаба оставил кое-кого в наших рядах. Костоправ однажды сказал мне:
– Следи, когда кто-нибудь начнет пальцем тыкать. Это и будет изменник.
Третьим был Прабриндрах Драх, правящий Князь Всея Таглиоса. Для таглиосца он держался крайне неприметно, неприметней может быть только мертвец. Последние четыре года он провел в изучении искусства войны и теперь командовал целым, дивизионом, правым крылом действующей армии. Госпожа со Стариком положили уйму сил, чтоб втиснуть его в жесткие рамки военной машины, и в его интересах было удерживаться в этих рамках.
Последним был этот невероятный Лозан Лебедь. Стоило мне сосредоточиться на нем, Копченый пришел в возбуждение, и это значило, что разум его в какой-то плоскости бодрствует. В свое время они с Лебедем ладили не лучше, чем крысы – с мышами.
Теперь Лебедь – капитан отряда тронной гвардии, приписанного к Деджагору.
Став солдатом случайно, он героем быть не желал. Его гвардейцы не принадлежали к армии и большей частью выполняли функции военной полиции. Подчинялась тронная гвардия только князю и его сестре.
– Ревун отказался от налетов на аванпосты, – сказала Госпожа.
– То есть поумнел, – откликнулся Лебедь.
– Я подобралась к нему очень близко в тот раз, когда упустила. Это его напугало.
– Наши рейды им, должно быть, здорово не по нраву, – заметил один из наров.
– Они не по нраву мне, Иси. И все-таки я разрешаю их…
Госпожа вздрогнула:
– От них же есть толк.
– Несомненно.
– Но одобрил бы их Освободитель? – спросил князь.
Сияющие белизной зубы Госпожи, чуточку даже слишком совершенные, обнажились в улыбке. Она рано начала прибегать к косметической волшбе.
– Нет. Определенно. Но он не станет вмешиваться. Здесь командую я, полагаясь на собственный опыт.
– Спустит ли Длиннотень на нас Могабу? – осведомился князь.
Нары насторожились. Могаба, отрекшийся от древних идеалов наров, был их позором. Не говоря уж о том, что биться он будет, как дьявол.
– Вы взяли пленных? – спросил Лебедь.
– Да. И то, что им известно, можно поместить в наперсток, после чего в нем еще останется место для аистиного гнезда. Никто из офицеров не подсаживался к их костерку и не делился
Лебедь глазел на нее, а ее взгляд блуждал по комнате. Он видел женщину пяти с половиной футов ростом, голубоглазую, замечательно сложенную из ста десяти фунтов плоти. Для здешних краев она была рослой. С виду ей не дать было и двадцати.
Старая черная магия… Лебедь был виден насквозь.
Госпожа холодна, жестка, предана идее и убийственнее меча, обладающего собственной волей. Но эти ребята, похоже, просто не могли ничего с собою поделать. То же самое в свое время было и со Стариком, и парад продолжается. Ножу любовный пыл стоил дорого.
Несмотря на то, что там могло быть с Ножом, я уверен: Госпожа полностью принадлежит капитану. Что бы там ни случилось, Костоправ принял это очень близко к сердцу, заставил хорошего человека переметнуться к врагу и сделался едва ли не холодней самой Госпожи. По крайней мере, теперь он частенько бывает уж таким живым воплощением божества войны, что даже князь с Радишей подскакивают, если он рявкнет на них.
Госпожа поинтересовалась вслух, чего Ревун мог добиваться, атакуя аванпосты. Лебедь выпалил то же самое, что говорил Бадья:
– Хочет перебить людей из Черного Отряда. Это очевидно.
– Иси, что ты скажешь?
– Могаба не желает связываться ни с кем, кроме как с ровней, – отвечал один из наров. – И Длиннотень таких убирает, чтобы легче управлять Могабиной одержимостью. А может, просто докучает нам, вызывая на решающую битву.
Князь кивнул каким-то своим размышлениям. Теперь и он глядел на Госпожу с той же искоркой в глазах.
Может, это и есть роковая привлекательность зла?
– Возможно, он хочет выманить Костоправа на передний край.
Сколько же раз за столетия жизни своей Госпожа стояла вот так, готовая истреблять врага огнем и мечом?
– Штаб-квартиру нужно переместить ближе к полю боя, – заговорила она. – Иначе связь будет крайне замедлена. Лебедь, подай ту карту.
Лебедь сдернул нужную карту с доски, заваленной магическими параферналиями. Осторожность его показывала, что в этих вещах он ничего не понимает и не желает понимать впредь.
На карте были изображены земли дальнего юга. Громадное белое пятно обозначало Зиндай-Куш, пустыню. Снизу от пустыни было обозначено другое белое пятно, надписанное: «Океан».
От Зиндай-Куша к востоку, сворачивая затем на север, тянулись горы, чаще всего упоминающиеся, как Данда-Преш. По мере приближения к таглиосским землям горы, служившие их естественной восточной границей, становились все выше и круче. Местные названия хребта менялись очень часто. К востоку от Зиндай-Куша горы считались непроходимыми полностью, за исключением перевала близ Чарандапраша.
Тенелов и Вершина лежали по ту сторону гор. Армия Могабы, словно пробка, затыкала дорогу на юг. Среди солдат, когда офицеры не слышат, уж черт знает сколько времени ходят слухи о том, как нас расколошматят, если сунемся прорываться через Могабу.