Суровый урок
Шрифт:
— Если уж вы так беспокоитесь о Роберте, не разумнее ли было позвонить мне?
Слова буквально сочились ядом, и она не сдержалась:
— Будьте уверены, что, знай я, как связаться с вами, я именно так и поступила бы, — ответила она, запинаясь, злость уступала место усталости.
— Роберт знает номер телефона.
Сара почувствовала, что краснеет. Как же она не сообразила? Она огорченно прикусила губу, подумав, что не нужно было говорить так запальчиво и взволнованно: таких чувств этот человек, скорее всего, понять не мог.
В свое оправдание она лишь проговорила дрожащим голосом:
— Я считала, что поступаю правильно.
Как
Пытаясь хоть как-то защититься, она бросила ему в ответ:
— Даже если бы я знала номер телефона, Роберт, оказывается…
Она замолчала, не в состоянии заставить себя сказать, что мальчик его боялся, хотя у нее были все основания обвинить Грея по меньшей мере в том, что он не замечает, как его суровое отношение ранит сына, а не замечать его горя и отчаяния — это такое же преступление.
Грей продолжил ее фразу, заметив хмуро:
— Оказывается — что? Роберт больше боится, чем ждет, моего присутствия… Вы это хотели сказать? — И, презрительно усмехнувшись, добавил: — Позвольте мне дать вам совет, мисс Майерс. Если уж вы начинаете критиковать кого-то, не останавливайтесь на полпути, а то создается впечатление, что вы сами не верите в то, что говорите.
На этот раз Сара так рассердилась, что уже не задумывалась о своих словах.
— Это неправда, — сказала она резко. — Роберт действительно боится вас. Если бы он…
Она опять замолчала, и Грей продолжил сладким голосом:
— Если бы он не боялся, то обратился бы за помощью ко мне, а не к вам, разве не так? А вам никогда не приходило в голову, что он всю жизнь провел в женском обществе и, возможно, не столько боится меня, сколько не знает, как ко мне относиться?
Сара знала, что краска, залившая ее лицо, выдала ее, и мысленно проклинала свою чувствительность. Она слабо возразила:
— Но мать Роберта… у нее был…
— Любовник? Конечно. И не один.
Он увидел выражение ее лица и насмешливо улыбнулся.
— Вас это шокирует? Но это правда. Конечно, о мертвых принято говорить не дурное, а лишь хорошее. — Он нахмурился, и на лице появилось горькое выражение. — Мне нечего сказать о моей бывшей жене, и, к вашему сведению, Роберт с ней не жил, он жил с бабушкой — жена добилась этого, очернив меня в суде и взяв опеку над сыном. Видите ли, Анжела не любила Роберта, она вообще была неспособна любить кого-либо, кроме себя.
Он замолчал и провел рукой по волосам каким-то страшно беззащитным, идущим вразрез с его характером, жестом. Выражение его потемневших глаз было странное, как будто он сам удивился тому, что о ней сказал. Сейчас он выглядел не как отец перепуганного насмерть мальчика, а просто как очень усталый человек. И ему было совсем непросто взвалить на себя всю ответственность за ребенка, который хотя и считался его сыном, но был от него очень далек и, кроме того, испытал сильное потрясение, потеряв всех близких ему людей.
Но даже в этом случае оставить Роберта на попечение этой миссис Джекобс!..
И как бы в ответ на ее мысли, он сказал мягче:
— Я провел сегодня весь день в поисках новой Экономки, но пока без успеха. Завтра я тоже буду этим заниматься, надеюсь, мне больше повезет.
Понимая, что это вовсе не ее дело, Сара тем не менее не могла не спросить:
— Может, неплохо было бы спросить у него самого, кого он хочет?
— А если он выберет какую-нибудь блондинку
При этих словах какое-то странное чувство охватило Сару. Позднее, пытаясь объяснить это, она вдруг поняла, что если это не ревность с ее стороны, то нечто очень близкое, хотя с какой стати ей испытывать ревность к покойной матери Роберта! Может, потому, что та была совершенно не похожа на нее саму? Сара чисто поженски составила себе представление об Анжеле как об очень хорошенькой, женственной, наверное, весьма испорченной и своенравной, какими всегда бывают красавицы, которые принимают как должное мужское восхищение и любовь. Но какой-то, до сих пор неведомой частичке ее души было жалко, что она не похожа на женщину, так зло описанную Греем.
До сих пор все указывало на то, что Грей не любил свою бывшую жену, не любил и презирал; но разве человек его ума, который столько перенес во время их совместной жизни и последующего развода, не приучил себя показывать лишь те чувства, которых, как он полагал, от него ждут, а в глубине души он… он — что? Все еще ее любил? Ну а если и любил? — подумала Сара. Какое ей дело до его отношений с бывшей женой, хотя это в известной степени могло бы объяснить и его отношение к сыну. Важно было другое: она поняла наконец, что испытывает чувства к человеку, которого совершенно не знает… но он, этот Грей Филипс, ее привлекает. Она вынуждена была признать правду, которую ухитрялась от себя скрывать с самой первой встречи с ним. Он совсем не был похож на мужчин, которых она знала до сих пор, — в нем было очень опасное мужское начало и много, очень много чувственности. С еще большим смущением Сара осознала, что он влечет ее именно как мужчина, — для нее это было ново. Она встречала и более красивых мужчин; в юности увлекалась недоступными поп-звездами, киногероями. Но такое сильное физическое влечение она испытывала впервые, это ее беспокоило и огорчало, тем более что его отношение к ней и к Роберту показывало, что он — полная противоположность тому, что она ценила в человеке. Ему недоставало мягкости, нежности, заботливости…
Впрочем, положа руку на сердце она не могла бы сказать, что он пользуется своей сексуальной привлекательностью… или осознает ее. Гнев, недовольство, нетерпение — этих чувств он не скрывал, и вот теперь, когда стояла перед ним, она поняла: она здесь чужая. Сара сама была бы в негодовании, если бы, вернувшись домой после дня тяжелой работы, застала там совершенно постороннего человека.
Эти мысли заставили ее сказать:
— Я… мне пора идти. Теперь, когда вы вернулись…
С этими словами она направилась к двери: ей вдруг ужасно захотелось избавиться от его присутствия; хотя она знала, что сама виновата в неразберихе чувств, которые к нему испытывала, это она оказалась такой легкоуязвимой дурехой, которую непреодолимо тянет к мужчине, а ему до нее как до женщины нет никакого дела.
— Не попрощавшись с Робертом?
Эти сухие слова заставили ее остановиться — такая насмешка послышалась в них, но хуже всего было то, что они были справедливы: на какое-то мгновение она так погрузилась в свои мысли, что вообще забыла про мальчика.
Она ответила, как бы защищаясь:
— Почему же? Я хотела вас спросить: вы не будете против, если я поднимусь наверх и попрощаюсь с ним?
Взгляд, который он на нее бросил, подняв брови и усмехнувшись, еще больше смутил ее.
— Будьте моей гостьей, — сказал он насмешливо, добавив при этом: — Дорогу вы, конечно, сами найдете.