Суррогат мечты

Крячко Григорий

Все резко обернулись туда, но ничего не увидели.

— Сзади, — клацнул затвором идущий в хвосте колонны Дракон.

Но и там ничего не оказалось.

— Что вы видели? — спросил у наемников Призрак.

— Собака. Большая, черная. Как привидение, вышла из кустов, встала и тут же исчезла.

Совсем неподалеку раздался тоскливый, заунывный вой. Ивана всего аж передернуло, по спине пробежал табун мурашек. Этот вой он уже слышал, только при совсем других обстоятельствах. Перед тем, как найти в водонапорной башне труп Матроса, на него напали две собаки — нежити. Тогда удалось отбиться, хоть расклад мог быть совершенно иным. Псы атаковали на открытой местности, и это сработало в итоге против них. Теперь же дело было в лесу, и звери могли подобраться за деревьями

с любой стороны и неожиданно прыгнуть на человека.

— Цель! — рявкнул Черт и дал короткую очередь.

Пули вспороли дерн и слой слежалой хвои, звучно ударили в ствол дерева. Но не нашли своей цели. Что за дьявольщина?! Дракон круто развернулся, упал на колено и двумя одиночными выстрелами попытался поразить еще одного призрака. Теперь это видели уже все, как собака-нежить выскочила из-за куста, изготовилась к атаке, но, стоило пулям пройти через нее, моментально растаяла в воздухе.

— Что за… — закричал Иван. — Где они?!

Привидения лезли со всех сторон. Рычали, клацали челюстями и выглядели куда как материально. Но путники больше не стреляли. Они шли, плотно прижавшись друг к другу одной толпой, ощетинившись стволами во все стороны. Собаки взяли их в кольцо и провожали так. Больше ни одна не делала попыток напасть. Оскаленные страшными клыками морды, похожие больше на обезьяньи, чем на собачьи, жесткая, дыбящаяся на загривках шерсть, горящие маленькие глазки превращали псов в выходцев из ночных кошмаров.

Сапог не выдержал, засадил по всему этому шабашу длинной очередью, поведя стволом по дуге. Призраки моментально исчезли, но раздался дикий взлаивающий вопль. Одна собака не растаяла в воздухе, а каталась по земле, роя ее лапами и извиваясь, как змея. Похоже, пуля угодила ей в позвоночник и перебила его. Дракон вскинул автомат и тремя выстрелами превратил голову твари в месиво. Собака дернулась еще несколько раз и замерла, скрутившись в уродливый ком.

— Она насылала на нас эти иллюзии, чтобы потом незаметно подобраться и атаковать, когда мы устанем бороться с фантомами или потратим все патроны, — догадался Эдик, глядя на неподвижное тело — Умно сделано, ничего не скажешь… Значит, она умеет каким-то образом воздействовать на наш мозг?

— Как Кукловод? — срывающимся после пережитого голосом спросил Иван.

— Да, примерно так. Вот и внушает нам всем, что мы видим ее. А на самом деле это мираж…

Дракон сплюнул на мертвую тварь.

— Выходит, она вообще может нам всем повнушать, что мы — это враги, и чтобы мы просто перестреляли друг друга? Так, что ли?

— Вряд-ли. На это сил не хватит. А вот так отвлекать миражами внимание и готовиться к атаке запросто. Скорее всего, так они и охотятся…

А скоро напоролись и на логово существа. Между двух огромных замшелых и покрытых сверху травой зияла черная щель. Оттуда несло смрадом. Вокруг земля оказалась изрыта следами лап, дерн содран и изгажен, и валялись разгрызенные и целые кости, в основном, судя по размерам, разной местной живности, но Иван заметил белевший в траве человеческий череп без нижней челюсти. Теперь трудно было сказать, кто окончил свои дни в клыках собаки-нежити. Может быть, безмозглый зомби, а может, и обыкновенный насмерть перепуганный человек, военный или невесть как сюда забравшийся ходок.

За спинами уже раздавался вороний скрежещущий грай, шорох и хлопанье крыльев. Пернатые хищники, обнаружив мертвую собаку, уже слетелись на труп и норовили урвать куски повкуснее, пока не подтянулись конкуренты на порядок серьезнее. В Зоне падаль не залеживается. Скорее всего, к ночи от псины останутся лишь белеющие обглоданные кости.

Лес все же оказался изначально основательно замусорен человеком. Дима, как человек от природы очень любознательный, шел и глазел по сторонам. Вряд ли такое представится когда-нибудь еще. Один раз путникам пришлось по-пластунски ползти под гигантской ажурной фермой рухнувшей опоры линии электропередач. Опора посередине оказалась оплавлена и исковеркана, как от удара молнии, фарфоровые изоляторы на ее верхушке глубоко закопались в мох, между мощными уголками, из переплетения которых

и состояла ферма, торчали голые, как пики, с обшибленными ветками деревца. Те, что были покрупнее, просто переломало массивной конструкцией. На металле уже начали обосновываться бороды «мочала». Значит, скоро от этой громадины мало что останется.

Там и сям валялись металлические кожухи непонятного назначения приборов и агрегатов, автомобильные покрышки, некоторые даже сгоревшие, из оврага криво торчал трактор «Беларусь» с расплющенным неведомой силой передом и раскуроченной кабиной, сегменты и труб и тому подобная дребедень. Это все напоминало действия циклопического великана, забравшегося в мусорку, повредившего там что-то себе и в лютом бешенстве принявшегося расшвыривать содержимое свалки в разные стороны. Естественно, не обидев в этом отношении и Рыжий Лес. Эдик даже высказал вполне резонное опасение наткнуться на какую-нибудь мину времен второй мировой войны.

И вдруг путники вышли к забору. Никто и не ожидал увидеть его тут — более нелепого места для изгороди и придумать было трудно. Но забор был. Вкопанные в землю высокие бетонные столбы с обкрошившимися углами, выказывающими наружу прутья ржавой арматуры. Между ними тянулись наваренные к закладным пластинам длинные швеллеры, образующие основу для плетеной из толстой проволоки сетки высотой в добрых три метра. По верху шла свитая кольцами колючая проволока. Все это добро, конечно, порядком уже заржавело, но выглядело еще вполне надежно и презентабельно. По ту сторону забора угадывались низкие бетонные «П»-образные кожуха, которыми обычно укрывали тянущиеся по земле трубы водопровода. А еще дальше, за деревьями, тянулся асфальт дороги.

Можно было, конечно, попытаться перекусить толстую сталь клещами, но для проделывания достаточного для человека отверстия ушло бы много времени и сил. Взрыв устраивать не хотелось — грохоту слишком много. Поэтому путники пошли в обход забора. Он не мог тянуться далеко, так как дорога шла не по прямой, а загибалась зигзагом в обход горы, и рано или поздно забор упрется в этот поворот. Ну, а если станет уж совсем далеко обходить, то попытаются перелезть через него, продираясь через «колючку», пусть и очень не хотелось так делать.

Здесь путники наткнулись на тело. Сначала шедший впереди Призрак предупреждающе вскинул руку, потом пригнулся к земле и медленно пошел вбок, вскинув автомат. Все замерли на месте, наблюдая за проводником. И только тогда заметили что-то необычное между деревьев. Призрак подошел к своей жуткой находке и махнул рукой остальным, дескать, ничего опасного тут нет.

Женщина сидела на поваленном стволе дерева, устало сгорбившись и подперев склоненную голову ладонью. Немолодая — на голове в темных волосах виднелось немало седины. Судя по лицу, ей было лет пятьдесят или даже больше. Очевидно, женщина шла через лес, устала и присела ненадолго на комель сосны, передохнуть немного, а потом уж идти дальше. Только вот отдых этот затянулся уже неизвестно насколько. У ног женщины лежал старенький советский рюкзак, с которыми раньше все время бродили геологи и туристы. Одета путница была в длинную клетчатую юбку, телогрейку, из-под которой виднелись концы серой пуховой шали и резиновые оранжевые сапоги с подвернутыми голенищами. На пальце тускло поблескивало простенькое золотое обручальное колечко. Глаза, как живые, уставились в одну точку, на губах застыла легкая полуулыбка, будто женщина в последние секунды своей жизни задумалась о чем-то приятном и дорогом ей.

Но путница была мертва. Мало того, кожа, вопреки всем законам физики, оказалась холодна как лед, буквально обжигала стужей даже сквозь перчатку, но ни инея, ни изморози на теле не оказалось. На ощупь тело женщины было твердым, как тот же лед. Статуя, но притом выглядящая неотличимо от живого человека! Путники стояли вокруг этого страшного чуда, не в силах вымолвить ни слова. Эдик поднял руку, чтобы глянуть на часы, но только вперил в них изумленный взгляд. Пощелкал ногтем по стеклу, встряхнул их. Но часы стояли. И не только у ученого. Однако стоило отойти на несколько метров от сидящей покойницы, часы снова пошли…