Суррогаты
Шрифт:
Те даже не заметили его приближения, впрочем, и животные отреагировали не сразу, а с небольшим запозданием. Дав короткую очередь из "СВУ-А", майор переключился на пистолет, сжимая в одной руке, а в иной рукоять ножа. Меж ним и той тварью, что отреагировала на него, завязалась ожесточенная схватка. Деваться некуда, расчёт на бронежилет и то, что внутренности останутся при нём, ну а конечности и без того в царапинах и ссадинах, да в крови.
Дети в очередной раз не подвели, положив всех тварей, притащившихся к ним под деревцо. Но этого Азаровский уже не
Тело саднило, кожу жгло. Боль только усиливалась, заставляя подсознание включить разум и попутно напрячь мозги. Сознание медленно, но верно возвращало майора к жизни. Его волокли, поскольку сам он передвигаться не мог — не было ни сил, ни желания.
Кто ж тогда терзает его? Когда следовало изначально кинуть подыхать рядом с тварями. Может, какая-то из них решила сделать себе заначку на чёрный день, и он уже наступил для него?
Но нет, до слуха донёсся до боли в теле знакомый голос. Речь принадлежала человеку, а не тому, с кем столкнулся Азаровский.
— Люди-и-и… — простонал майор.
— О, уже что-то… — раздался голос Петра.
— Ну и тяжёлый же он… — подначила Юлька. — Одно слово — боров!
— Та ни — коняка…
Молодёжь сравнивала его с животными.
"Неужели отбились? И, похоже: от жизни…" — дошло до Азаровского: не всё так плохо, как могло быть или всё-таки они в плену у "гастарбайтеров" — заинтересовали их.
Открыть глаза не получилось — оба сразу, но одно с невероятными усилиями, точно было из свинца. А на нём запеклась коркой кровь. Поэтому видел сейчас всё в багровом свете.
— Ой… — не удержала девчонка Азаровского, выпустив ноги маойра.
— Ты чего кидаешь его?! — возмутился Петро.
— Он это…
— Чё?
— Сам взгляни…
Азаровский силился подмигнуть Панасюку-младшему, вместо этого вновь зажмурился. Веко снова прилипло к крови и не отлепить без помощи руки или чужого вмешательства.
— Видишь, что ты натворила! Чуть человека не убила, лишив сознания!
— В порядке я… — просипел Азаровский. — Мне бы водички…
Закашлялся. Во рту пересохло. Там тоже запеклась кровь и стояла комом в горле.
Чьи-то нежные и приятные на ощупь руки — вероятно девицы — занялись им. Но без Петра и тут не обошлось, именно он подал ей фляжку, а она воспользовалась платком.
— Ох… — не сдержался майор.
— Вам плохо, дяденька?
— А кому ща хорошо, — усмехнулся Петро.
— Всё верно, — согласился Азаровский с парнем. Он никого больше не видел подле себя кроме них. — Где это мы и почему одни?
— Да тут и говорить нечего — выжили и слава Богу…
Спорить не пришлось. Парень был прав.
— До дороги далеко, и куда шли от неё всё это время? — искренне желал разобраться в ситуации Азаровский, не собираясь и дальше оставаться обузой для детворы. —
Встать на ноги не получилось. Причина до банальности проста — штанина разорвана в клочья, а нога… скорее в лоскуты. На коже борозды от когтей хищника разодранной до мяса. Благо сухожилья целы и мышцы не особо повреждены. Если рана не загноиться сможет ходить, пускай и хромая немного.
— До свадьбы заживёт… — отметил Азаровский, успокаивая не столько себя, сколько девчонку.
— К бабке его надо… — заявил неожиданно Петро.
— Ну ты блин, эскулап! Хотя бы фельдшера, на худой конец — ветеринара! А и от аптечки точно не отказался! Сам бы при её наличии хоть как-то да заштопал себя… — пожурил Азаровский для приличия парня.
— Да у нас на хуторах знающие бабки одними заговорами кого хошь на ноги подымут, даже из могилы!
— Вот спасибо успокоил, а так, лучше б сразу огорчил, — огорошил Азаровского своим очередным неуместным заявлением Пётр. — Хотя бы просто найти какую-нибудь заброшенную развалину и пересидеть там…
А что — не уточнил. Время покажет, оно же и рассудит их — правы они были или нет, что вступили в схватку с "гастарбайтерами".
— Я в разведку, а ты оставайся с ним, — наказал Петро Юльке. — Если шо — стреляй не задумываясь!
— Да и я помогу, чем смогу, — проверил Азаровский наличие патронов в обойме пистолета. — Застрелиться точно хватит…
— Не прощаюсь… — пообещал Петро: не бросит их, а и в мыслях не было сбегать от них.
Как же, куда он теперь без своей юной спутницы. Им теперь обоих одна дорога по жизни и заказана. Третий лишний. Им и чувствовал себя Азаровский.
— Бросили б вы меня, а… — с мольбой обратился он к девчонке. — Мешаю я вам, а и сами мне! Настало время расстаться! С оружием вы в ладах — не пропадёте! Только не забудьте боеприпасами разжиться! И самое главное — держитесь вместе! Порознь не ходите! Всё, уходи! Слышишь — иди за ним…
Юлька боялась: Азаровский застрелиться.
— Ещё чего — не дождётесь! Я так просто не сдамся!
Он начинал бредить. Взгляд затуманен и отстранён от того, с кем общался, не замечая практически спутницы. Она успокаивала его и не на словах, а движениями руки — гладила по волосам. Даже поцеловала раз не к месту, и не ко времени в лоб, отреагировав поспешно на тень, возникшую над ними. Схватилась за оружие. Стрелять не пришлось. Обошлось — с одной стороны, а иной…
— Петро!? — выдала девчонка.
— Ага, вроде того — я за него… — смутился он.
Юлька в свою очередь, догадавшись о причине его кислой мины.
— Это не то, что ты подумал, а видел…
— То-то и оно, что видел…
— Дурак! Уходи!
— Сразу, как только…
— Что?
— Доставлю вас с ним на заброшенный хутор.
— Нашёл кого из людей?
— Типа того, — не раскрывал до конца тайны Петро.
— Живодёров?!
— Да не, я ж не зверь. Подставлять никого из вас не собирался. Напротив помочь, а дальше каждый сам за себя! Ухожу я от вас!